Я сказал торопливо:
– Леди Констанция, простите, я не один! К сожалению, нам сейчас не до милых естественных желаний… Заходите, дорогие соратники, не стесняйтесь местных реалий.
Я отступил, в шатер вошли граф Ришар, Альвар Зольмс, Арчибальд Вьеннуанский, Макс, Будакер и Митчелл, все почтительно кланялись принцессе, хоть и стыдливо отводили взгляды от разорванного ее же рукой декольте.
Сэр Альвар проскользнул к столу и, не глядя по сторонам, торопливо расстелил карту. Констанция Брегонская поднялась, красная, как цветущий мак, в глазах гнев, опустила голову и, придерживая платье на груди, быстро-быстро выбежала из шатра.
Я сказал угрожающе:
– Кто отпустит хоть одну шуточку – сошлю в Сен-Мари на долгую мирную жизнь!
Арчибальд Вьеннуанский поперхнулся, явно что-то уже срывалось с языка, остальные тоже кряхтели, задавливая и придушивая нечто в себе, кое-как собрались вокруг стола, но я видел, как то и дело косятся то в сторону разбросанных подушек на ложе, то на плотно закрытый полог, где раздаются приглушенные голоса.
– Граф, – сказал я жестяным голосом, – не отвлекайтесь. Лучше доложите обстановку.
Граф Ришар помотал головой, будто отгоняя целый рой приставучих мыслей, недостойных благородного человека, сказал крепнущим с каждым словом голосом:
– Сэр Ричард, кентавры сделали ошибку… Зато насчет огров и троллей вы попали в точку. Они наши полностью.
Я буркнул:
– Откуда это известно?
– Когда тролли и огры, – сказал он с подъемом, – узнали, что кентавры нарушили слово и снова в войске варваров, тут же воспользовались случаем и напали на них с двух сторон! К счастью для них, лучшие бойцы кентавров в это время были, уже потрепанные, в составе армии степняков. В общем, тролли и огры разгромили, уничтожили стойбище, вырезали молодняк, перебили старых и малых…
Я поморщился.
– Ну да, а как же… Я думал, только люди такие… милосердные.
– У людей есть, – заверил он радостно, – чему поучиться! Вы для нас разве не пример с вашим удивительным милосердием? В общем, племени кентавров в Гандерсгейме не осталось! А их земли тролли и огры поделили между собой. Ха-ха, теперь они соседи, можете себе представить?
Я поморщился, подумал, махнул рукой.
– Ладно, не до них. Оставим все, как есть. Хотя в моей карте Гандерсгейма нет места ни троллям, ни ограм, но… жизнь иногда вносит… некоторые коррективы. Выделим им по резервации. А оттуда будем брать на некоторые работы.
Он вскинул брови.
– Огров?
Я сказал холодновато:
– Я не планирую делать из них математиков или танцоров.
– Ну да, – пробормотал он поспешно, – камни таскать смогут.
– Ну вот видите, всему есть ниша.
После разбора оперативной обстановки быстро сверили расположение своих частей и возможные действия варваров. Получалось, что все наши войска, останавливаясь даже на кратковременный отдых, ощетиниваются, как рассерженные ежи.
– Я убежден, – сказал сэр Альвар с подъемом, – что даже тяжелая конница, которой у варваров нет, не прорвет оборону, выстроенную сэром Максимилианом!.
Я вздохнул.
– Наш язык мудр, – заметил я мирно, – между выражением «я убежден» и «я убедился» – большая разница. Но в оборонительные порядки барона Макса я верю, он делает все со вкусом. Ему важно не просто отбить атаку, но и красиво отбить! Чтоб не потерять ни одного из своих копейщиков… Хорошо, на сегодня все. Наступление будем продолжать, ни на шаг не отходя от плана!
Покидая шатер, щуримся от яркого солнца, бьющего в глаза с начищенных до невыносимого блеска оруженосцами доспехов, обнаженных мечей, секир с широкими лезвиями, кинжалов.
Вблизи шатра Ришара шум и гам, там установили толстые дубовые колоды, на некоторые насадили слишком уж изрубленные и потому непригодные рыцарские доспехи. Слышится постоянный звон металла по металлу.
Мы приблизились быстро редеющей группой, перед нами почтительно расступились.
Жерар де Брюс, красномордый больше обычного, отдувающийся, заявил тяжелым голосом человека, взбежавшего на гору:
– В последнем бою захватили с десяток мечей нового типа.
– Поздравляю, барон, – сказал я, нелишне напомнить, что прибыл сюда простым рыцарем, а из моих рук получил этот высокий титул, – и чем они хороши?
Он покачал головой, глаза выглядят неспокойными.
– Многим, увы.
– И это вам не нравится? – спросил я.
Он кивнул.
– Да, ваша светлость. Не нравится. Легче наших, но намного крепче. Вот смотрите…
На грубо сколоченном столе расположились наши тяжелые двуручники и намного более легкие мечи варваров. Я сразу отметил острые лезвия, что хороши для схваток друг с другом, но абсолютно непрактичные для боев с закованными в доспехи рыцарями.
Он угадал мои мысли, покачал головой.
– А вот и нет, – сказал он. – Смотрите…
Он взял рыцарский меч, у таких лезвия больше похожи на колуны, стальные доспехи не разрубают, а раскалывают, как скорлупу ореха, с размаха ударил по мечу варвара. Я инстинктивно ждал, что тот разлетится на две половинки, как ледяная сосулька, однако клинок варвара лишь подпрыгнул на столе и упал обратно.
– Обратите внимание, – сказал он недовольно, – ни царапинки!.. А когда попадешь по лезвию, то там такая мелкая зарубинка, что просто стыдно за наши мечи…
– За наших оружейников, – подсказал сэр Альвар с некоторой ехидцей.
Я сказал быстро:
– Выяснить, откуда поступают такие мечи! Окружить тот город… явно изготавливают не в племени, никого не выпускать!.. А город брать бережно, мастеровых не трогать. Нам высокие технологии нужнее золота и серебра.
Жерар де Брюс посмотрел на меня с уважением.
– Вы абсолютно правы, ваша светлость. С такими мечами никакого золота не надо! Сами все возьмем.
– Я всегда прав, – буркнул я.
По протоптанной дорожке в нашу сторону красиво шагает граф Бокард Эйхсфельдский, в малиновой накидке поверх доспехов, как всегда, торжественный, одетый тщательно, а золотая цепь на груди лежит, как пришитая, только большой медальон с алмазами в виде креста поблескивает горделиво-скромно.
Арчибальд Вьеннуанский, при хорошем расположении духа исполняющий на добровольных началах роль церемониймейстера, шагнул вперед и, выпятив грудь, важно провозгласил:
– Граф Константин Бокард Эйхсфельдский, владетельный сеньор Казенхельма, барон Утрерда, лорд Итлингии… к его светлости Ричарду Длинные Руки!
Мне показалось, что он собирался еще долго перечислять титулы и владения графа, но не излишняя почтительность звучит в нарочито громком и восторженном голосе, а скрытая издевка.
