Глухое молчание нарушил тоскливый голос Герберта Страстного:
– Но как же… все оказывается просто! Ну почему, почему..
– Поняли? – спросил я с надеждой.
Он отмахнулся, продолжая смотреть в небо:
– Да все поняли, не дураки же… Признать трудно. Да и обидно до слез, не замечали такой простой данности.
Я сказал быстро:
– Подобных чудес вокруг полно, нужно только замечать мир, в котором живем, и пользоваться его возможностями. Моя главная деятельность именно в этом. Понимаете, если народ научить это делать… я только к примеру!.. то следующее поколение уже учить не надо, научатся от своих отцов. Это как ветряные и водяные мельницы, их строят и строят, уже не оглядываясь на тех, кто придумал и построил первые образцы.
Тиларет Стойкий наконец оторвал взгляд от яркого шарика в небе, повернулся и посмотрел на меня в упор.
– Вы говорите, таких возможностей в мире много?
– Да, – ответил я.
Он подумал, лицо стало отрешенным, брови то поднимаются чуть ли не на середину лба, то опускаются так, что смыкаются над переносицей и сдвигаются в одну линию.
– Мне хотелось бы… да… хотелось бы на них посмотреть… или хотя бы услышать…
Я развел руками.
– Время государственного человека дорого. Я и так пробыл с вами столько, что ряд важных дел придется перенести на завтра-послезавтра. А простым упоминанием не отделаться, придется что-то демонстрировать…
– Я понимаю, – сказал он. – Но кто-то же у вас этим занимается? Не только вы лично?
– Занимаются, – согласился я. – Однако там другие условия. Никакой магии! Хотя работают колдуны, волшебники, чародеи, алхимики, даже некроманты были. Но все без магии. С этим строго. Понимаете почему?
Он поморщился.
– Вы это уже сказали раньше, я понял. Чтобы и простой народ, незнакомый с магией, мог научиться.
– А вот вам туда нельзя, – сказал я с сожалением. – Вы человек нетерпеливый… К тому же, кто испробовал отравленной сладости владения магией, уже не сможет заставить себя учиться с нуля основам совсем другой науки.
Он вздохнул, тряхнул головой. Голос его потерял напор. В нем ощутилась усталость.
– Да, вы правы…
Все еще смотрели на крохотную точку в небе, Сьюманс проговорил медленно:
– То ли мне чудится… то ли шар снижается?
– Так и должно быть, – объяснил я.
Он сказал быстро:
– Я понимаю, воздух там остыл.
– Верно…
– Он будет снижаться все быстрее, – закончил он. – Не погибнет ли от удара о землю? Я не имею в виду Тиграта Вдумчивого, он просто взлетит сам, но если там будут простые люди…
– Для этой цели, – сказал я, – предусматривают балласт. Скажем, мешки с песком. Догадайтесь зачем.
Сразу несколько голосов воскликнули:
– Если сбросить мешок, шар остановится!
– Перестанет снижаться!
– Снова пойдет вверх!
Я сказал громко:
– Все зависит от веса балласта. Можно песок просто высыпать медленно, присматриваясь к скорости снижения. Регулировать. Но мы пока этого не предусмотрели, так как Тиграт Вдумчивый – маг, ему падение не опасно, верно?
Сьюманс проворчал:
– Он сумасшедший, может и пойти до конца…
– …восхочет проверить, – договорил Сьюманс. – Он самый упорный.
Глава 3
На каменном заборчике напротив солнца возникла фигура, потому я не сразу рассмотрел на лице Тиграта Вдумчивого кровавую ссадину, растрепанные седые волосы и что одежда порвана на плече.
Он бодро спрыгнул на пол, глаза блестят задором, движения нервно-суетливые, словно старается побыстрее запихнуть в карманы горку золотых монет.
Поклонившись мне с тем уважением, которое никогда не демонстрировал, он сказал прочувственно:
– Сэр Ричард… я потрясен!
– Вы смелый человек, – сказал я.
Он отмахнулся.
– Да опасности не было…
– Я не про опасность, – сказал я. – Ваши соратники в случае неудачи смеялись бы и над вами.
Он криво улыбнулся.
– Это да, как-то не подумал. Но теперь и триумф у меня!.. Ох, простите…
– Триумф в самом деле только ваш, – сказал я торжественно. – Я ведь все это знал! Простите, в нашем королевстве это игра для детишек. Так всегда с открытыми источниками. Будет время посвободнее, я научу вас вещам посложнее и поинтереснее.
Он охнул и чуть не задохнулся от обуявшей жадности все немедленно увидеть, попробовать, проверить и познать. У остальных глазки тоже загорелись.
И только Тиларет Стойкий почему-то потемнел лицом, отступил на пару шагов и смотрел исподлобья.
Я спросил любезно:
– А вас не впечатляет?
Он процедил сквозь зубы:
– Еще бы. Впечатляет. Та легкость, с которой вы обвели вокруг пальца этих… стареющих детей!
Я, все еще счастливый от успеха демонстрации, спросил почти беззаботно:
– Вы о чем, Великий?
Он проговорил почти злобно:
– Они даже не понимают! Как дети, в восторге от новых игрушек, что вы им подкинули, но не понимают… не понимают, что это начинать снова с пещерных времен!
Я стиснул челюсти, возразить нечего, остальные маги перестали улыбаться и смотрят очень внимательно.
Я наконец развел руками.
– Вы сгущаете краски.
Он крикнул:
– Тогда скажите вы сами! Честно скажите. Сколько пройдет времени от этого вашего монгольфье до багеров? Только правду!
Взгляд его пронизывал меня, как солнечный луч тонкий лист на дереве. Я помялся, промямлил:
– Конечно, долго. Однако…
– Как долго? – потребовал он.
Я ответил хмуро:
– Несколько столетий.
– А не тысячелетий?
Я ответил недовольно:
– Не думаю. Можно управиться раньше. Я полагаю, что…
Он прервал резким визгливым голосом:
– Меня не устраивают даже столетия!.. Даже десятилетия, вы понимаете? Я хочу все и сразу!.. А не это медленное вскарабкивание со ступеньки на ступеньку по лестнице, вершина которой в облаках!
Сьюманс заметно помрачнел, остальные маги тоже растеряли веселье. Похоже, в эйфории не сразу подумали о сроках. А Тиларет Стойкий как будто прочел мои мысли, лицо стало жестким.
– Одно дело, – отрубил он лязгающим голосом, – совершенствовать себя и свои знания, другое – тащить наверх к высоким знаниям все это стадо, именуемое человечеством!
