В 1966 году супруги Гарднеры решили проверить, насколько успешно можно обучить шимпанзе языку жестов, если обучать это животное с детства. Они приобрели молодую самку Уошо и стали обучать ее американскому языку глухонемых. Главное условие, которое они поставили, заключалось в том, что обезьяна должна постоянно находиться в языковой среде. С ней непрерывно играли и во время игры обучали языку жестов. Более того, сами ученые в ее присутствии общались только на языке жестов. Такой подход дал потрясающие результаты.
Первым словом, которое выучила Уошо, было слово «еще». Через 10 месяцев Уошо стала использовать комбинации слов. Она говорила «дай сладкий» или «ты щекотать я». Когда она хотела попросить мыло из запертого шкафчика, она составила фразу: «Открой ключ чистый». Уошо поддерживала диалоги. Увидев пакет на столе, Уошо спросила:
– Что это?
– Фрукт, – ответил ей экспериментатор.
– Фрукт хотеть.
– Кто хотеть фрукт?
– Уошо фрукт.
– Что Уошо фрукт?
Здесь Уошо надоел бестолковый разговор, и она решила составить фразу максимальной убедительности.
– Пожалуйста, Уошо фрукт дать!
Через 5 лет Уошо знала уже 160 слов и даже обучала языку жестов своего приемного сына.
Первое сообщение о возможностях обучения обезьян языку вызвало бурю возмущения и недоверия. Главное возражение против обучения состояло в том, что Уошо получала за правильные жесты изюм, а следовательно, это не обучение языку, а дрессура. А воспроизведение жеста в ответ на стимул не более чем условный рефлекс.
Террей решил опровергнуть предположение о возможности самопроизвольного обучения шимпанзе языку и взял для обучения шимпанзенка Нима. Он не заставлял Нима специально учить язык жестов, а просто использовал этот язык в его присутствии. Ним не получал изюм за правильное использование жеста, поэтому внешних стимулов для обучения у него не было. К удивлению Террея, Ним стал использовать жесты самостоятельно и в соответствии с обстоятельствами. Любимым жестом Нима стал жест: «Что это?»
Более того, Ним сам стал использовать жесты в качестве указания на абстрактные понятия. Ним делал знак «собака», когда видел живую собаку, слышал собачий лай или видел собаку на картинке. Террей признал свою ошибку и согласился с тем, что шимпанзе могут обучаться речи.
Позже было выяснено, что похвала и ласка способствуют усвоению языка лучше, чем изюм.
Сейчас известно более сотни человекообразных обезьян, которые овладели языком жестов. Шимпанзе общаются как с учеными, так и между собой. Два малыша Бруно и Буи знали только около 40 жестов. Один раз Бруно ел изюм, а Буи решил пощекотать его. На что Бруно составил фразу: «Буи, я еда». То есть эта фраза означает: «Буи, не мешай, я ем». В этой фразе содержится конкретное обращение по имени и понимание того, что собеседник воспримет эту фразу.
В настоящее время ни у кого не вызывает сомнений, что шимпанзе могут использовать речь для общения, поэтому данный признак также нельзя использовать для определения уникальности человека.
Но ведь чем-то мы все-таки отличаемся? Ведь ни одно животное, кроме нас, не называет себя разумным!
Главное приобретение человеческого мозга
Общая ошибка этих предполагаемых отличий состоит в том, что они основываются на внешних признаках поведения. Но двигательный аппарат человека и прочих приматов полностью совпадает. Поэтому зачатки любого человеческого поведения есть и у обезьян. Искать принципиальное отличие в поведении бесперспективно. Правильный подход состоит в том, чтобы определить изменения в системе отражения.
Очевидно, что хотя физиологическое отличие мозга человека от мозга обезьяны чрезвычайно незначительно, но тем менее это отличие принципиальное. Именно оно вывело человека на иную ступень развития.
Разобраться, что же именно появилось в мозге человека, лучше всего помогут знаменитые опыты Кёлера, которые не раз повторялись и давали сходные результаты. В этих опытах обезьянам предлагаются достаточно простые задачи и определяется тот барьер, который обезьяны взять не могут.
Шимпанзе умеют решать задачи на доставание предметов. Найдя удачный способ достать приманку, шимпанзе использует этот способ для решения сходных задач. Если шимпанзе один раз сообразит, что можно дотянуться до желаемого предмета палкой, то затем старается использовать для этого проволоку, веревку и другие подручные предметы.
Вначале задача совсем проста. Обезьяна сидит в клетке, а вне клетки лежит приманка, до которой обезьяна дотянуться не может. Рядом с обезьяной лежит палка. Сможет ли обезьяна достать приманку?
Опыты показывают, что обезьяны легко решают эту задачу. Хотя сначала они пытаются все-таки достать приманку рукой, но, убедившись, что это невозможно, начинают оглядываться и оценивать ситуацию. Заметив палку, обезьяны берут ее и достают приманку.
Теперь задача усложняется. Приманку кладут подальше, так что палка, которой обезьяна ее доставала, оказывается слишком короткой. Но неподалеку кладут более длинную палку, до которой обезьяна может дотянуться короткой палкой. Для решения этой задачи обезьяне требуется построить целую стратегию поведения. Сначала нужно короткой палкой достать длинную, а потом длинной палкой достать приманку. Эта задача для обезьян становится действительно трудной. Обезьяна делает множество бесплодных попыток решить ее, но, в конце концов, она все же справляется с этой задачей. Кёлер говорит даже о том, что в момент решения у обезьяны появляется чувство, похожее на человеческое озарение. Она ведет себя так, как человек в момент возгласа: «Ага! Понял!»
Но наиболее интересен третий опыт. В задачу вносится совсем маленькое изменение, которое, тем не менее, оказывается существенным. Палки кладут так, что обезьяна не может их увидеть одновременно. Если она поворачивается к одной палке, то не видит другую. В этом случае задача для обезьяны становится неразрешимой. Обезьяна решает задачи только с теми предметами, которые находятся в одном оптическом поле. В опытах А. Е. Хильченко шимпанзе могли брать палку, находящуюся вне зрительного поля, но для этого они должны были долго устанавливать связь между пищей и палкой.
Возможности мышления обезьян ограничены зрительным полем.
Это весьма важно, потому что человек решает подобную задачу абсолютно не задумываясь и в первом, и во втором, и в третьем случае.
Несложный анализ этих опытов показывает, что есть один психический процесс, который легко выполняет мозг человека, но который недоступен обезьяне, а также любому другому животному.
Понять, что это за процесс, легко, если посмотреть на данный опыт с точки зрения его отражения. Когда обезьяна видит обе палки и приманку вместе, то в зрительной проекции ее мозга отражаются три понятия. Каждое понятие является абстрактным отражением материального предмета. Так как обезьяна имеет понятие о палке и умеет ее использовать, то она может образовать новое знание на основе отражения этих понятий вместе.
