Беневьер растянул губы в небрежной улыбке, вежливо поклонился и двинулся к выходу из лавки. В голове быстро разбегались по полочкам все плюсы и минусы его положения. То, что из Парвуса надо было срочно рвать когти, не вызывало никаких сомнений. В трактир возвращаться было опасно, так что о всех вещах, которые он аккуратно, радуясь удобной мебели и просторной комнате, разложил в шкафу и сундуке, можно было забыть. Деньги он всегда носил с собой, к тому же, на его счастье, он въехал в город практически пустой. У Беневьера в графстве Леконсур, в саду, окружающем один старый, заброшенный дом, был устроен схрон, в котором было закопано уже два кувшина с золотом. Вернее, основательно закопан был только один кувшин, а второй прикопан, поскольку заполнился золотыми монетами только наполовину. Больше всего было жалко коня и сбрую. Конь был добрый, еще молодой — трехлетка, но уже хорошо выезженный, да и сбрую он купил всего около луны назад в столице, в самой дорогой скорняжной лавке. Сбруя стоила немало, но зато по ней даже прохожие или полуслепые конюхи дорожных трактиров сразу же принимали его за дворянина. Ну кто знал, что это может оказаться опасным?.. Значит, так: деньги есть — поэтому не все потеряно… сейчас надо купить коня, к тому же, как он знал, в городской стене были еще одни ворота, так что… Что там будет дальше, он додумать не успел. Когда Беневьер, толкнув дверь, шагнул из сумрака лавки на яркий свет полудня, то нос к носу столкнулся с дюжим лейтенантом городской стражи, одетым в начищенную кирасу и с парадной шпагой на перевязи. Тот окинул оторопевшего посетителя ювелирной лавки придирчивым взглядом, а затем его усы встопорщились, обнажая то ли услужливую, то ли насмешливую улыбку, и он склонился в глубоком, так называемом «придворном» поклоне.
— Господин…
— Э-э… Беневьер, — припомнил гость Парвуса имя, под которым ему вздумалось зарегистрироваться в той клятой таверне (кто ж мог знать, что отныне это имя прилипнет к нему, что твой медовый пластырь, а то бы выбрал что-нибудь позвучнее). — Чем могу служить?
— Лейтенант Гаррен, городская стража, к вашим услугам. Наш господин, герцог Эгмонтер, да продлят боги его дни, приглашает вас отужинать вместе с ним в его замке.
Беневьер отвесил не менее пышный поклон, лихорадочно соображая, что ему делать. Сказаться больным? Отговориться тем, что-де в Парвусе была назначена встреча, но тот, с кем Беневьер собирался встретиться, прислал весточку, что ему надо срочно двигать куда-то еще? Не поверят. Ничего себе больной — щеки от румянца лопаются. Да и со встречей не пройдет. Он же только что приехал. При встречах принято ждать не менее недели — мало ли как сложится путь. Убежать? Но позади лейтенанта маячили два стражника с пиками и, что было намного неприятнее (от одетых в кирасы и шлемы стражников убежать было делать нечего), лучник. Ну скажите, на кой ляд лучник в городском патруле, средь бела дня, в тихом, мирном городе? Похоже, технология по доставке дворян на трапезу к этому клятому герцогу здесь отлично отработана. Поэтому Беневьер натянул на лицо свое самое любезное выражение и велеречиво поблагодарил лейтенанта. Тот в ответ сдержанно поблагодарил Беневьера от имени герцога за принятое приглашение и, пряча в усы улыбку, объявил, что оставляет обоих стражников и лучника в качестве почетного эскорта.
За полчаса до назначенного срока Беневьер (почти два часа до этого неустанно пялившийся в окно, в надежде, что его «почетный» эскорт не выдержит и отлучится куда-нибудь слегка промочить горло) спустился по лестнице таверны, одетый в свой лучший камзол.
У входа в таверну его вновь ждал давешний лейтенант. На этот раз он был в довольно изысканном камзоле и широкополой шляпе со страусиным пером. Окинув Беневьера одобрительным взглядом, он коротко кивнул и элегантным жестом указал в сторону замка.
— Прошу вас, господин Беневьер, герцог ждет.
Едва Беневьер в сопровождении почетного (почетного ли?) конвоя ступил под арку замковых ворот, на него накатило… Как только его голова пересекла тень от арки, падавшую на выщербленный булыжник, Беневьер вздрогнул и, стиснув зубы, тихо застонал. Внутренности прострелило резкой болью, позвоночник будто закрутился вокруг своей оси, а голову словно пронзило стрелой от виска к виску. Несомненно, это была ловушка, ловушка на таких, как он, но Беневьер совершенно не собирался в нее попадать. Вернее, он не собирался в ней оставаться. Поэтому вор стиснул зубы и, лишь чуть сузив глаза и стараясь не замечать огромного колокола, со всей дури вызванивавшего у него в голове каждый его шаг, двинулся вперед. Через три шага у него в голове осталась только боль, заполнившая все его существо от начавшей рано лысеть макушки до самых кончиков пальцев, но он все шел, шел и шел вперед, прекрасно сознавая, что остановиться — значит умереть…
Все кончилось столь же внезапно, как и началось. Лишь только его голова вынырнула из тени, отбрасываемой на замковый двор мрачной громадой надвратной башни, — боль тут же прекратилась, как будто испугалась мягких лучей закатного солнца. От неожиданности Беневьер даже остановился.
— Рад видеть, что вы прошли испытание Барьером, благородный господин.
Голос лейтенанта прозвучал так внезапно, что Беневьер вздрогнул. Лейтенант, стражники, все это осталось настолько далеко отсюда, буквально смытое болью, что он успел забыть и о том, где он находится, и о том, зачем он сюда пришел.
— Барьером?.. — Беневьер резко развернулся. Лейтенант смотрел на него явно благожелательнее, чем до ворот.
— Ну да. Господин герцог установил вокруг замковых стен созданную им самим модификацию барьера Эстебана. Если кто злоумышляет против императора, народа герцогства и самого герцога, он не может его преодолеть. Естественно, я имею в виду тех, в чьих жилах течет кровь, дающая нам возможность пользоваться Даром. Как и обычный барьер Эстебана, этот не действует на тех, кто не обладает Даром.
Беневьер некоторое время молча стоял, размышляя над услышанным и приходя в себя, а затем спросил небрежным тоном скучающего дворянина:
— И много было тех, что злоумышляли?
— Сейчас уже таких практически не попадается, а когда Барьер был только установлен… — Лейтенант покачал головой. — Многие пытались рядиться в крестьян или ремесленников. Более того, среди злоумышляющих встречались даже женщины…
Беневьер понимающе покачал головой, словно разделяя возмущение лейтенанта. Между тем мысли в его голове продолжали лихорадочно скакать. Похоже, герцог — самый сильный маг из всех, о ком ему до сих пор приходилось слышать. Заклятье, читающее мысли… заклятье, способное вытащить у тебя из головы злоумышление против чего-то и кого-то… Его учителя всегда утверждали, что подобное невозможно. Что подобное противно самой природе магии. Между тем вот оно! О всемогущие боги, куда же он попал! Нет, ему следовало попытаться бежать еще из таверны, наплевав на шпаги и алебарды стражников, наплевав на риск нарваться на стрелу лучника. Впрочем, возможно, у него еще есть шанс…
— А что, Барьер действует только на тех, кто входит в замок?
— Конечно нет. — Лейтенант удивленно воззрился на Беневьера. — Я же сказал: в основе это обычный барьер Эстебана. Он действует на всех, кто его пересекает, в каком бы направлении он ни шел. — С легким поклоном он указал Беневьеру на высокие двустворчатые двери. — Прошу вас, благородный господин, герцог ждет.
