Где находится настоящий Левкад, его особо не волновало, но, зная герцога, можно было не сомневаться, что скорее всего под парой-тройкой футов свеженасыпанной земли. Так что опасности того, что он появится где-то поблизости, Беневьер не опасался. Более вероятной была опасность встретить кого-то из знакомых настоящего Левкада, но тут уж ничего не попишешь, если такое произойдет, придется выкручиваться. Беневьер решил, если такое произойдет, то он сделает загадочный вид и процедит сквозь зубы: «Вы ошиблись» — и быстро уйдет, здраво рассудив, что это вполне подойдет для его тайной миссии…
Науфгросский монастырь сестер-помощниц располагался на склонах горы, в одном дневном переходе от Пармелины, столицы графства Агилура. Правда, не на самом тракте, связывающем Эл-Северин с университетом и северными окраинами империи, а немного в стороне — на запад от него. В Пармелине Беневьер не задержался, справедливо рассудив, что, чем быстрее он исполнит поручение герцога, тем быстрее сможет вернуться в свой истинный облик. А то его уже немножко тяготила чужая внешность. Нет, в принципе все было нормально, просто Беневьеру претила манера этого Левкада одеваться. Тот одевался изящно, даже несколько изысканно, но как-то… слишком уж придворно, что ли… В дальнем путешествии подобная одежда была слишком неудобной. В конце первой недели путешествия, окончательно измучившись, Беневьер даже рискнул сменить панталоны, чулки и изысканные башмаки с большими пряжками на более привычные для него крепкие кожаные штаны и легкие сапоги со шпорами. Ехать стало намного комфортней, а от сомнений по поводу нарушения приказа герцога Беневьер избавился, убедив себя в том, что почему бы этому пресловутому Левкаду, отправившись в путешествие, не сменить привычную в городе одежду на более удобную и практичную. К тому же возвращаться после выполнения задания он должен был гораздо менее оживленными трактами и попадаться людям на глаза как можно меньше, так что тогда можно было позаботиться и об остальных предметах туалета.
Уже под вечер он въехал в небольшой городок, который располагался вокруг стен одного из самых известных монастырей. Дневное светило только что зашло за горный хребет, но высокие башенки монастыря все еще ярко сияли в его лучах. Над землей плыл благостный колокольный звон — сестры собирались к молитве. В кузницах затухали горны, торговцы и ремесленники неторопливо закрывали ставнями окна своих лавок и мастерских, а таверны манили прохожих огоньками свечей, призывно мерцающих в распахнутых окнах и дверях. От всего этого у Беневьера было такое ощущение благости и покоя, что он решил отправиться к монастырю завтра, а сегодня немножко выйти из образа и позволить себе слегка расслабиться. Нет, немного, совсем чуть-чуть. В конце концов, у него впереди несколько дней, пока он сумеет найти способ подлить заранее припасенный им раствор цикутия в пищу или питье сестры Тамеи. Так что он вполне успеет и запомниться, и даже примелькаться. Поэтому он остановил коня, растянул губы в улыбке и, вдохнув всей грудью густой, словно сироп, и чистый, словно горный родник, воздух, развернулся в сторону маленькой, уютной таверны, из распахнутых дверей которой доносились весьма ароматные запахи…
Было уже два часа пополудни, когда Трой с друзьями добрались до ворот монастыря. Гном действительно развернул в Пармелине бойкую торговлю вяленым мясом. Дело в том, что, как правило, свежее и вяленое мясо, а также дичь доставляли в Пармелину охотничьи партии, уходившие в леса, расположенные западнее от монастыря, в предгорьях. Окрестные леса считались графским заповедником, и охотиться в них было запрещено. По давней традиции охотники возвращались в Пармелину в один заранее назначенный день и выставляли на продажу свою добычу по оговоренным ценам, а побратимы прибыли в город как раз за пару дней до прибытия партий, так что в городе наблюдался некоторый дефицит на мясо, и товар гнома пришелся весьма кстати. Торговля пошла бойко, и гном едва не распродал весь запас, в том числе и ту часть, что пригодилось бы им самим для путешествия через Проклятый лес. Его едва убедили закрыть торговлю к трем часам пополудни. Так что выехали они поздно и добраться до монастыря к вечеру не успели. Гном всю дорогу ворчал, что ему испортили хорошую торговлю, что такой цены теперь нигде не взять, а ближе к западу он накупил бы припаса чуть ли не вполовину дешевле, и так достал всех, что, в конце концов, на него зашипел даже идш.
Заночевали в лесу, что для гнома с эльфом было вполне привычно, да и для остальных не слишком обременительно, а с рассветом тронулись дальше, так что к воротам монастыря подъехали явно во внеурочный час. Обычно путешественники прибывали в городок у монастыря к вечеру, ночевали в тавернах, а к монастырю приходили с утра, свежие и отдохнувшие.
Коновязи у ворот не было, поэтому Трой спрыгнул с Ярого и, передав поводья Арилу, подошел к калитке, прорезанной в монастырских воротах. Взяв легкий бронзовый молоточек, висящий на цепочке слева от калитки, он слегка стукнул им по вделанной в стену бронзовой же пластинке. Раздался мелодичный звук. Калитка распахнулась, и в проеме появилась женская фигура, одетая в простую мантию и черную накидку. Трой учтиво поклонился:
— Добрый день, сестра, мне необходимо видеть мать-настоятельницу. Я привез ей письмо от ректора университета.
Сестра окинула взглядом всю компанию, столпившуюся у ворот, и коротко кивнула:
— Ждите…
Беневьер проснулся довольно поздно. Вчера он действительно расслабился (впрочем, вполне в пределах разумного) и выпил чуть ли не три кувшина местного вина из терновника, меда и дикой сливы. Впрочем, вино оказалось очень хорошим, и голова побаливала не шибко. Тем более что третий кувшин он распорядился принести в комнату, почувствовав, что теряет контроль над собой, и допивал его в одиночестве. И там, на дне, еще осталось чуть-чуть, чего вполне хватило, чтобы поправиться поутру. Так что когда он подошел к воротам монастыря, солнце было уже высоко, и основной поток паломников схлынул. Впрочем, у ворот толпилось несколько подозрительных типов угрожающего вида и разного роду-племени.
Беневьер притормозил, раздумывая, не подождать ли, пока они уйдут, что явно должно было вскоре произойти, поскольку типы были в надетом походном снаряжении и при конях, а затем решил, что они вряд ли способны как-то помешать его планам. Если бы он знал, насколько опрометчивым было его решение…
Он уже почти подошел к воротам, как вдруг кто-то из этой компании удивленно воскликнул:
— Левкад?!
Беневьер ошарашено замер, всем своим существом ощущая надвигающуюся катастрофу. И она таки последовала. Ворота распахнулись, и на пороге монастыря появилась пожилая сестра в дорогой мантии и белой накидке настоятельницы. За ее спиной стояли еще несколько сестер.
— О-о, прошу прощения, уважаемый, — в голосе говорившего сквозило разочарование, — вы настолько похожи на одного моего знакомого, что я едва не принял вас за него. Но теперь я вижу, что вы — это совершенно точно (эти два слова прозвучали в голове Беневьера похоронным звоном) не он. Хотя, клянусь богами, вы так похожи внешне, будто кто-то специально над этим постарался. — После чего говоривший отвернулся и, изящно поклонившись подошедшим сестрам, несомненно слышавшим весь этот монолог, произнес:
