Сейчас мы платим пенсии старикам, через тридцать лет наши дети, которых мы сейчас содержим (опять же – разного рода пособия, отпуска по уходу за ребенком для матерей, бесплатная медицинская помощь, образование и т. д.), будут платить нам, потому что мы уже не сможем заработать на себя. Сейчас мы платим больным и инвалидам, а завтра мы будем больными и инвалидами, и нам тоже будут помогать. И не по абстрактной справедливости, а по условиям нашего общественного договора.
Общественный договор (или социальный договор – как угодно) – это на самом деле и есть самая настоящая, сделанная нами, нашими руками справедливость. Не какая-то маниловщина – «мир во всем мире», «свобода, равенство и братство», а фактическая, осязаемая, верифицируемая справедливость цивилизованного общества. Вот такая справедливость может быть. А абстрактной справедливости, где есть некая Высшая Сила, которая, собственно, эту справедливость и производит, – ее нет. Ну не существует такой справедливости!
Очень похоже на правду, до озноба. И я уже готова везде развешивать транспаранты с фразой: «Единственный человек, который тебе должен, – ты сам!»
Но от общего согласия с «диагнозом» Андрея до реального изменения поведения в конкретных жизненных ситуациях – пропасть. Все равно чувство «несправедливости» остается внутри и всплывает время от времени. Что с ним делать? Оно же очень глубоко сидит и проявляется в мелочах. Вот чиновник коттедж-дворец себе отгрохал, а рядом сарайчики простых людей разваливаются, вот пенсионерка треть своей мизерной пенсии на рынке отдает восточному товарищу, который эти помидоры явно сам не выращивал. Вот олигарх проехал на «Хаммере», купленном на деньги от «прихватизированного» государственного завода… Ну задевает ведь, разве не правда? Злит, вызывает «праведный гнев», социальную и даже национальную ненависть. Ненависть – слишком сильное и разрушительное чувство, о ней надо расспросить подробнее.
Лебединая песня о ненависти
– Я с уважением отношусь к богатым людям, считаю достаток их заслугой. Но у меня есть знакомые, которые убеждены в том, что ВСЕ богатые – воры и неправедно нажили свои капиталы.
Справедливости ради стоит отметить, что таких знакомых у меня до последнего времени не было. Но я затеяла «стройку века» – домик в деревне, и вокруг сразу появилось много людей строительных специальностей, рабочих.
Вообще друзья и близкие очень часто говорят мне с явной укоризной и даже издевкой: «Таня, тебе нравится пролетариат», демонстрируя вольное обращение с цитатой из «Собачьего сердца». На что я им, теряя чувство юмора, вполне серьезно и с вызовом отвечаю: «Нет, мне просто нравится русский народ». И я очень искренне и сильно хочу, чтобы все люди вокруг меня были благополучными – во всех смыслах, в том числе и материальном. И поэтому пытаюсь разобраться, почему одни, спокойно работая, могут обеспечить себе безбедную жизнь, а другие вроде бы и работают не покладая рук, но никак не могут вылезти из своей бедности. В чем тут фокус?
Наверняка Андрей скажет, что все проблемы этих людей находятся у них в голове. Похоже, так и есть. Достаточно послушать, что человек говорит, чтобы понять, КАК он думает. С некоторыми из моих новых знакомых у меня установились добрые отношения, меня «допустили» к привычным в этом кругу разговорам, и у меня волосы встали дыбом: сколько ненависти! Постоянные «терки» о том, что все работодатели – сволочи, плюс еще «хохлы» и «чурки», которые русским работягам нормально заработать не дают, и это несправедливо. Еще и «еврейский вопрос» всплывает: «жиды разворовали Россию», «жид-хозяин мало платит, где справедливость?!»
И никакие мои логические доводы и объяснения о том, что это, мягко говоря, не совсем так, никто даже слышать не хочет!
Ну почему когда речь заходит о несправедливости, то «виноватыми» обычно оказываются люди других национальностей, вероисповедания, социального и материального статуса: политики, олигархи, «хозяева»? Задам-ка я Андрею и этот вопрос, меня он по-настоящему волнует.
– Вот раньше мы все были в каком-то смысле одинаковыми. Мне кажется, что реальная заслуга советского режима заключалась именно в этом: он уравнял всех и таким образом нивелировал, например, национальный вопрос – мы были советскими людьми, советским народом. И вдобавок все были примерно одинаково бедными. Не стало понятия «советский человек», и тут же проявилось другое отношение к иным – представителям других национальностей, людям, исповедующим другие религии, имеющим больший достаток…
– А вот это как раз архетипическая конструкция, присущая любому человеку – кем бы он ни был и где бы он ни жил. Ведь что такое «иной»? Иной – это НЕПОНЯТНЫЙ, а если непонятный – то возникают страх и оборона в виде агрессии. Когда же он становится «понятным» – никаких проблем нет. Советская власть решила этот вопрос просто – переназванием. Всех людей – вне зависимости от их национальности, происхождения, вероисповедания – она разделила на пролетариев и непролетариев. Русский он или поляк, друг степей калмык или негр (чернокожий) преклонных годов – неважно. Пролетарий! Переназвали – отличия стерли, новый видовой признак выдумали – и все «понятно»: рабочий человек – значит, хороший. А если понятно, то нестрашно, а если нестрашно, то можно и общий язык найти. Мы боимся всего нового, всего непонятного. И пока я не понимаю, кто со мной рядом находится, друг он мне или враг, – я его опасаюсь.
Теперь прежние названия перестали действовать, а новым названиям мы качества не присвоили. В Китае, например, как поступили? Разрешили предпринимательством заниматься, но предварительно всех предупредили – предприниматели работают на нашу, китайскую экономику, а следовательно, они хорошие люди, бить и ненавидеть их не надо. А у нас бизнесмены появились – и как прикажете к ним относиться? Вопрос неоднозначный… И кроме прочего, конечно, «появились» представители разных национальностей. У нас ведь «парад суверенитетов» случился, страны по национальному признаку из СССР благополучно дезертировали, и вот на повестку дня вылез национальный вопрос. Причем дезертировали элиты, а национальный вопрос они просто как знамя впереди себя выкинули и все – мол, мы эстонцы, и что вы от нас хотите? Мы будем сами по себе. И все прочие тоже.
А как национальный вопрос (или конфессиональный, не дай бог) встает на повестку дня, тут уже совершенно другие механизмы включаются. Ведь что здесь скроешь: люди разных национальностей – разные. Генотип – это же вам не шутки. И было бы странно думать, что генотип цвет кожи кодирует, разрез глаз кодирует, прочую антропометрическую информацию кодирует, а психику – нет, не кодирует. Конечно, кодирует. Куда деваться? А к генотипу еще и культуральные вещи добавляются. Если в определенной культуре из поколения в поколение одни и те же императивы действуют, это же на психологии каждого отдельного представителя данной культуры сказывается. Не может не сказаться.
Вот возьмем, например, иудаизм. Отличается эта культура от христианской? Разумеется, отличается. В иудаизме главное – строгость исполнения предписаний: шаббат, и баста, кошерная пища, и будьте любезны. Бог сказал так-то, значит – так-то. И никаких дискуссий. А в христианстве? У нас Бог вовсе не так уж конкретно выражался, у него все притчи, все иносказательность сплошная.
