— О дорогой, ты уже проснулся?
Млокен-Стив смущенно хмыкнул и потупил глаза. Леди ласково улыбнуласьи, сев на кровати, протянула руку к колокольчику, стоящему на прикроватном столике, заполненном последствиями бурной ночи в виде двух высоких бокалов с остатками вина и вазочками с огрызками, кусочками пирожных и косточками. По спальне поплыл нежный хрустальный звук. Не успел он затихнуть, как на пороге появилась горничная, затянутая в строгое длинное платье, которое, впрочем, совершенно не прятало ни одного из ее достоинств.
— Стамея, пусть накрывают завтрак, мы с… господином гардемарином выйдем через полчаса.
Горничная поклонилась и так же молча исчезла. Леди повернулась к нему, призывно улыбнулась и совершенно другим тоном произнесла:
— Извини, дорогой, вероятно, ты голоден, но я подумала, что, вполне возможно, найдется причина, по которой ты согласишься немного подождать. — И она кошачьим движением скользнула вниз, ловко нырнув головой под одеяло. Спустя мгновение его плоть оказалась в плену умелых женских губок. Млокен-Стив вздрогнул от неожиданности, но тут же расслабился и зажмурил глаза от удовольствия.
Сразу после завтрака, который был ожидаемо роскошен, Стиву было предложено немного понежиться в солярии, расположенном рядом с бассейном. Он растянулся на ложе и прикрыл глаза. Нет, ну что за жизнь! В голове роились сладкие и сумасшедшие мысли, и было немного жалко, что всего этого не видят Берс и Энтони.
Последние пятнадцать минут игры они делали на площадке, что хотели.
Вернее, царил на площадке Берс, Млокен-Стив больше работал на подхвате. А Берс возникал перед «топперами» «академиков» как ночной кошмар, легким хлопком сбрасывал с выставленной вперед ладони мяч и устремлялся к вражескому кольцу, как северный буран. Он влезал в такие ситуации, из которых с обычной техникой не было выхода, и зал, первоначально почти полностью поддерживавший «академиков», не смог удержаться от восторженных воплей. А когда Берс на последней минуте обошел троих защитников и, буквально проломившись сквозь сгрудившуюся у кольца половину команды противника, в классическом баскетбольном прыжке буквально вложил мяч в кольцо, трибуны взорвались неистовым ревом. После этого все и началось. На них одновременно набросились корреспонденты информационных сетей, представители доброй дюжины профессиональных команд, председатели благотворительных фондов и директора рекламных агентств. Их портреты мерцали на первых полосах всех информационных серверов, но отдуваться за всех троих пришлось одному Стиву. Берс, похоже, слегка тронулся на почве какой-то неизвестной, которая, по его словам, во время матча находилась в императорской ложе, Энтони хлопотал над ним, как перепуганная квочка, да даже если бы не это, вряд ли эти двое оказали ему существенную помощь.
Впрочем, Млокен-Стив был не особо расстроен подобным поворотом событий и с удовольствием окунулся в водоворот званых завтраков, обедов и ужинов и рафинированную атмосферу аристократических салонов.
— Лэр, к вам пришли.
Млокен-Стив вздрогнул и рухнул с облаков на землю. На пороге солярия стояла горничная и откровенно пялилась на него. Стив покраснел и, схватив полотенце, торопливо обернул его вокруг бедер.
— М-м-м, кто?
— Он… с другим цветом лица и назвался довольно странным именем. Иентоуни, — и она брезгливо поджала губы. Млокен-Стив недоуменно пожал плечами — зачем это он мог понадобиться Энтони в такую рань, и, торопливо скользнув в валявшуюся рядом домашнюю накидку, которую леди преподнесла ему вчера вечером, поспешно направился следом за горничной.
Энтони ждал его в одной из многочисленных гостиных. Он был явно встревожен. Млокен-Стив пожал протянутую руку и озабоченно спросил:
— Что случилось?
— Берс пропал.
— Как?!
Энтони пожал плечами:
— Ну ты знаешь, после той игры он был сам не свой. Я даже опасался за его психику. С ним происходило что-то очень странное, и хотя я бы не рискнул назвать это любовью или чем-то в этом роде, потому что смешно влюбиться в того, кого никогда не видел и ничего об этом не знаешь, но… — Энтони запнулся и, тряхнув головой, что-то пробормотал себе под нос.
Млокен-Стив шагнул вперед и стиснул его плечо.
— Успокойся и постарайся мне внятно все объяснить.
Энтони сделал глубокий вдох и взял себя в руки.
— Ну, ты знаешь, что мы с ним на Танаке не расставались с первого дня. Я помогал ему контролировать свои эмоции… Ай, да что там, ты все знаешь. Так вот. Эти четыре дня он не выходил из номера, поскольку все время находился на грани транса и прекрасно представлял, чем это может кончиться. Ко вчерашнему утру я пришел к выводу, что, пожалуй, не обойтись без медикаментозного вмешательства. Я дал ему успокаивающее и снотворное и, когда он уснул, спустился вниз к аптечному пункту. Там я заказал необходимые медикаменты, но когда поднялся обратно в номер, то застал Берса бодрствующим и в крайне возбужденном состоянии. Когда он немного успокоился, то рассказал мне, что к нему приходила ЕЕ посланница. Я попытался его расспрашивать, но он замкнулся и впервые за эти дни спокойно уснул. Я было успокоился и решил, что кризис миновал, и поскольку за это время сам изрядно подрасшатал нервную систему, то принял дозу снотворного и тоже уснул. Вечером, как ты помнишь, была церемония награждения, с которой ты, как всегда, исчез довольно рано, — и он сделал многозначительную паузу, — так вот, когда за нами прибыл боллерт, чтобы отвезти в гостиницу, Берса тоже не оказалось на месте. И нет до сих пор.
Энтони замолчал. Млокен-Стив несколько мгновений размышлял над услышанным, потом заговорил:
— Ладно, жди меня здесь, я сейчас оденусь, попрощаюсь с хозяйкой… — И он, не закончив фразу, махнул рукой и выскочил из комнаты.
Горничной за дверью не оказалось, и Млокен-Стив, с трудом отыскав путь в спальню, торопливо оделся и ринулся по комнатам, надеясь наткнуться на хозяйку или хотя бы на кого-то из слуг. Ему повезло. Пройдя пару коридоров, он услышал знакомый нежный голосок, расплылся в улыбке и прибавил ходу. Он уже протянул руку к занавеси, закрывавшей арку двери, как вдруг случайно услышанный обрывок фразы заставил его замереть на месте.
… Варвар есть варвар, дорогая. Но я готова терпеть его вонь и запах изо рта, только бы его не перехватила эта сучка Энтерея. В конце концов, это ненадолго. Эстелиний, ну тот молодой шип-коммандер из штаба флота, с которым я спала летом, сказал, что к началу недели их уже отправят обратно в эту дыру, ну на Танаку. Так что еще два дня… Да… Да… О святые стихии… Нет, я даже подумываю подсунуть ему кого-нибудь из горничных, чтобы немного отдохнуть от этой вони… Ну что ты, дорогая, не стоит беспокоиться, я обойдусь своими силами…
Млокен-Стив почувствовал, как у него перехватило дыхание. Несколько мгновений он молча стоял за занавесью, потом тихонько повернулся и двинулся прочь от комнаты.
Когда вышколенный швейцар, украшенный седыми буклями, вручную отворял им наружные двери, Млокен-Стив вдруг остановился и, повернувшись в сторону горничной, которая стояла тут же с испуганно-расстроенным лицом, спросил:
