И вообще, тут было царство стерильной чистоты, даже воздух в квартире казался каким-то дистиллированным, несмотря на заводскую копоть под окном и подъездные запахи, будто тут работал какой-то очиститель воздуха.
Миновав эту комнату, мы прошли в смежную. Она была практически пуста. У окна там стоял светлый однотумбовый стол, на котором лежала аккуратная стопочка тетрадей и книжек, к нему был придвинут единственный здесь стул. У стены, противоположенной окну, на круглой тумбе, накрытой шелковой, опять же красной, накидкой, стоял бронзовый, размером с трехлитровую банку и начищенный до золотого блеска Будда. Перед ним стояли два фарфоровых подсвечника, в одном была свеча, а из другого торчали какие-то черные тонкие палочки, как потом оказалось – для воскурения. Прямо над фигурой Будды, висел вышитый шелком пятизвездочный герб Китайской Народной Республики. Слева от тумбы, занимая треть стены, расположилась узкая, деревянная кровать, застеленная белой, в рюшках, покрывалом, на котором углом бугрилась подушка. Над кроватью висела картинка под стеклом – какой-то монастырь, с загнутыми концами многоярусных крыш, на фоне гор, поросших деревьями, заплетенных в синеву марева. Пол был застелен дорогим персидским ковром, что было неслыханно – если у кого в семьях, из числа тех, что был побогаче, ковры и имелись, причем не такие роскошные, а гораздо более убогие, то им отводилось почетное место на стенах, и никто не осмеливался бросать неслыханное богатство под ноги на растоптание.
Цымбалюк закрыл за нами дверь и сказал:
– Вообще-то – это комната сына, тринадцать лет уже пацану, он сейчас на тренировку ушел – волейболом занимается, ну и я тут, бывает, немного медитирую. Но ты не бойся, нам никто не помешает – когда дверь закрыта, домашние знают, что я здесь, и никто сюда не заходит.
– У вас жена, наверное, китаянка, – спросил я Цымбалюка.
– Только наполовину – по матери, а отец русский – инженер с КВЖД. Мы из Харбина оба. В пятьдесят третьем сюда прибыли. Нас когда уговаривали сюда переехать, то такого наговорили про Советский Союз, будто в рай зазывали, а приехали… – Александр Петрович осекся, и, выдержав паузу, закончил. – Мне энкэвэдэшник говорил, будто тут плюнешь на асфальт – штраф пять рублей, окурок бросил в неположенном месте – кутузка на пятнадцать суток. Ты понял? Одним словом, в Китае почище было…
– А вы здесь начальником стали, а в Китае кем были? – спросил я, едва сумев скрыть язвительность, за взыгравшую обиду за мою немытую Россию.
– Ну, я там, как сказать, отцу Татьяны, жены моей, помогал, он хозяином русского ресторанчика был. Он с нами сюда не поехал, в Австралию уплыл. Капиталист! Не захотел перевоспитываться. Иногда его письма сюда доходят, так пишет, что там тоже ресторан держит, только теперь китайский. Нас зовет погостить, только кто ж пустит? Я на военном производстве работаю, – Цымбалюк безнадежно махнул рукой. – Да ты присаживайся, в ногах правды нет, – он отодвинул от стола стул, а сам ушел к тумбе с Буддой и сел там в позе лотоса на ковер. – А начальником я недавно стал – техникум весной заочно кончил. Поначалу-то чернорабочим был. Потом китайцы приехали на завод учиться. Я переводчиком стал на целых четыре года, в галстуке ходил. Тогда мне и квартиру эту дали, потому как китайцы норовили в гости заглянуть. А мы в девятиметровке в бараке жили. Неудобно стало руководству завода, что их представитель так паскудно живет, нельзя было перед иностранными гостями лицом в грязь ударить, вот и выделили нам квартиру… Так что тебя интересует?
– Профессор Баал-берита сказал, что вы можете меня научить ясновидению.
– Так и сказал? Во дает! – звонко рассмеялся Цимбалюк, снова оправляя свои непослушные волосы, сыпавшиеся ему на виски. – Вот что, Николай. А какому ясновидению ты хочешь научиться – пространственному или астральному?
– А в чем там разница?
– Пространственное, это когда ты находишься в нашем времени и в нашем измерении, просто можешь кое-что увидеть скрытого – если, скажем так, Бог позволит. Хотя ты, видать, и неверующий? А астральное – это когда ты входишь в истинный мир, проникаешь в другие измерения.
– И в Ад тоже?
Цымбалюк с интересом посмотрел на меня из глубокого исподлобья своими светлыми серыми глазами:
– Так ты верующий или нет?
– Вроде, немного верующий, только некрещеный.
– Ну да, это, как – вроде, немного женатый. Да это ерунда, Бог-то, он все равно один на всех. Да ладно. Я не поп, и ты не на исповедь пришел. Астральное ясновидение может и к чертям в Ад привести. Только, Николай, все это опасно, да и зачем тебе нужно? Ведь так, глядишь, – и в психушку с этими делами загремишь. Не боишься?
– А у меня выхода нет, и цель моя очень серьезная. Мне астральное ясновидение подходит.
– А я, вот, не хочу в астрал, хоть и могу это делать – пожить еще охота. Вибрации в том мире резко отличаются от наших. Того и гляди, подхватишь какую-нибудь онкологию, всякие там раки-сраки. Кроме того, тут, вот какое дело, Николай, – научить теории я тебя могу за пять минут, а научиться практическому применению этой теории – может и жизни всей не хватить. Но, может, и сразу дело пойти. Здесь огромное значение имеет энергетическая вооруженность субъекта, насколько он насыщен космической энергией – праной, как ее чувствует, может ли ей управлять.
– А, может, у меня полно этой энергии? Профессор Баал-берита уже занимался со мной немного, – слегка приврал я, – вроде что-то выходило.
– Вот как? А ну-ка, сейчас мы посмотрим.
Цымбалюк замер и уставился на меня, вернее, как-то сквозь меня, полуприкрытыми глазами, после чего выдал свое резюме:
– Ты смотри-ка, да ты в такой мощной энергетической шубе, в какой тебя никакое колдовство не прошибет. Я таким энергетическим потенциалом никогда не обладал, даже после специальной подготовки! Да, у тебя все может получиться очень быстро, недаром профессор тебя приметил. Хорошо. Давай я тебе сначала немного теории дам, а потом малость попрактикуемся.
Александр Петрович встал и стал расхаживать передо мной так же, как ранее Баал-берита, одновременно медленно говоря – логично, последовательно и правильно, будто читал лекцию, которую впору можно было бы записывать:
– Мы с тобой рассмотрим проблему астрального ясновидения, через саморегуляцию, что это такое – тебе известно?
– Нет, – я помотал головой.
– Объясняя упрощенно, скажем, что организм человека на полевом уровне представляет собой сложную систему энергетических каналов. Если человек болен или травмирован, то каналы искривлены, и протекание праны происходит там неправильно. Одни органы остаются на голодном энергетическом пайке и страдают от этого в форме различных заболеваний, другие, здоровые, наоборот жиреют, набирая, как бы, лишний вес, что тоже вредно и также приводит к заболеваниям уже здоровых органов. Так вот, саморегуляция, это процесс, который организует сам субъект самостоятельно, когда прана, почерпнутая как извне, так и с перенасыщенных участков тела, сама по себе, без участия воли субъекта, течет по тем энергетическим каналам, где ее недостает, тем самым самооздоравливая человека. Итак, сначала мы должны научиться чувствовать эту энергию. Давай попробуем. Смотри на меня, я буду делать и, одновременно, рассказывать.
