– Поздоровайтесь, бойцы!
– Не поздоровайтесь, а надо говорить, поприветствуйте друг друга, сколько я тебя учил? – беззлобно пробурчал Василий. – Значит, размер ринга будет такой: от крыльца – и до забора, и от сарая – до сюдова. – Вася носком сапога очертил в рыхлой, черной земле неровную линию.
Потом он приблизился ко мне, вытянув вперед руки для приветствия. Я слегка стуканул своими перчатками по его, и мы разошлись в стороны на пару шагов. После чего ударил гонг – девочка звякнула ложкой о миску. Бой начался.
Василий, подпрыгивая и качая корпус, сразу закружил вокруг меня, я же, оставаясь на месте, мягко, по-кошачьи ступая, поворачивался вслед за ним, внимательно следя за его телодвижениями. И тут Вася, видимо, сразу решил взять быка за рога, он пружинисто скакнул на меня, и левая рука его, в хуке, со свистом рассекла воздух. Я отскочил назад и тут же мгновенно прыгнул вперед с правым кроссом через руку. Его перчатка, когда я отпрянул назад, пролетела перед моим носом, Василия же развернуло ко мне боком – уж очень он крепко, всем корпусом, с подворотом, вложился в удар – и через ничтожное мгновение мой кулак достиг цели со смачным хлопком, молниеносно врезавшись в левую часть его подбородка. Морпеха развернуло еще больше, словно волчок на заводе, и он ткнулся мордой в землю, распластав по ней веером руки и ноги.
Девчонка мигом подлетела к отцу и принялась считать:
– Раз… два… три…
– Да погоди ты считать, дуреха! Лучше тряпку давай неси, не видишь, чо ли – все лицо в говне!
Василий самостоятельно встал и, пошатываясь на нетвердых ногах, взялся перчаткой за челюсть и стал ее двигать в разные стороны. Под правым глазом на его щеке действительно расползся ошметок жидкого куриного помета. Девочка принесла из дома какую-то тряпицу и стала отирать отцу лицо, склонившегося над ней. Когда с этой процедурой было закончено, моряк объявил:
– Все, шабаш! Объявляю ничью по причине попадания говна в глаз. Пойду умываться. Расшнуровывай давай, – сунул он руки девочке.
– Почему же шабаш? И почему ничья? Я готов продолжать бой!
– Готов, готов… – недовольно забрюзжал Вася. – Я не готов, лишку выпил. А какой с пьяного боец?
– Ну, тогда признавай, Василий, свое поражение да дои своего козлика.
Его дочка помогла ему разделаться с боксерской амуницией и подошла с извинительной, за непутевого папашу, улыбкой, чтобы помочь избавиться от нее и ко мне. Василий, тем временем, сел на крыльцо, свернул из газеты цигарку и с сумрачной задумчивостью закурил. Наконец, лик его просиял новорожденной мыслью, и он, хитро прищурив глаза, сказал:
– Слушай, Колек, а все равно выпивка за тобой, как ни крути!
– Это почему же? – спросил я, надевая принесенное мне Нюркой пальто.
– А потому, Колек! Надо ведро пива купить для мово козла, для Чертика мово, то есть. Напьется пива и даст мочи. А как с него иначе мочи добыть? Воду его пить не заставишь, что ты! А пиво он – смерть, как любит. Так что, дуй за пивом в наше сельпо, туда поутрянке три бочки привезли. Сам видел. Наверно, еще не все пораскупили.
Козел, и впрямь, услышав разговор насчет пива, стал водить ушами и приблизился к нам. Он просительно заглядывал мне в глаза – своими немигающими, пронзительно-голубыми, словно добрый гипнотизер.
– Так его Чертиком зовут? – я ласково почесал черную шерсть на козлином лбу.
– Ну, да, Чертом, Чертиком. Он, не смотри себе, умный, все понимает, – убедительным тоном хвалил Василий козла. – Вишь, услышал про пиво, сразу интерес проявил.
Козел, как бы, в подтверждения слов моряка, закивал головой.
– Ну, что, Чертик, будешь пиво? – обратился я к животному.
Козел, по-видимому, в знак согласия слегка боднул меня, из-за чего из наружного кармана моего пальто вывалились свернутые в трубочку тетрадки с конспектами лекций. Они упали на землю, одна из них раскрылась, и Черт успел натоптать в ней копытами на развернутых листах. Я подобрал тетради и обратился к Василию:
– Ладно, хрен с тобой, давай тару. Ради дела, будет Чертику твоему пиво!
Василий исчез в проеме дверей дома и мигом обернулся назад. В руке он держал авоську с трехлитровой пустой банкой, которую протянул мне.
– Так ты ж говорил, ведро козлу надо. Не мало ль три литра будет? – спросил я Василия, забирая сетку с тарой.
Чертик, как бы, соглашаясь с моим мнением, подтвердительно затряс ветхой, похожей на сухой пучок прошлогодней травы, седой бороденкой.
Морпех как-то замялся и, оглядываясь на козла и взяв меня под руку, повел к калитке, доверительно при этом шепча:
– Да мы тут, эта, обхитрим козла, себе сэкономим. Ты вот, прикинь своим умом: литр пива стоит пятьдесят две копейки, значится, ведро, то бишь десять литров, обойдется в пять двадцать. А если мы возьмем токмо три литра на рупь пятьдесят шесть и пузырь «Российской» по три двенадцать, то расходуем этава… сколько… погоди, щас прикину… – Василий зашевелил губами, сосредоточив взгляд во внутрь своего подчерепушного счетчика, – этава… этава… четыре восемьдесят восемь. Вот! Экономия – тридцать две копеечки! Это тебе не хрен собачий! Сечешь? Я считать и перемножать разные немыслимые числа умею в уме не хуже Кио!
– Подожди, Вася, я не понял: козел у тебя что – и водку, выходит, дует?
Василий воззрился на меня так, как смотрят на первоклашку, который за солидностью лет уже забыл, как надо правильно ходить на горшок.
– Нет, водку будем пить мы с тобой, пока он будет доиться. Он же мочи не сразу даст, как пива напьется, полчасика подождать надо будет, пока пиво перегонится у него в животе. А мы чо с тобой в это время будем делать? На его хер смотреть? Не, мы пока посидим, по рюмашке дерябнем, побеседуем задушевно. Усек!? А Чертику и три литра хватит под завязку. Тут тонкая бухгалтерия прослеживается. Считай сам: с литра пива – пол-литра мочи выходит. Подобьем итог: с трех литров пива – три полбутылки. Видишь, какая выгодная арифметика!? Ты же полбутылки просил? То бишь выходит три порции удобрения. Хватит?
– Ну, ты и прохиндей, Василий, не мытьем, так катаньем свое возьмешь!
– А то! – Вася довольно потер руки, окрыленный своей математической удачей. – А пока ты ходишь, я козла мово подготовлю к надою.
Он выпроводил меня со двора и объяснил, как найти сельпо.
Глава XII Есть женщина в сибирском селенье
Сельпо я нашел быстро, оно оказалось не так уж и далеко – на соседней улице и размещалось в, видимо, бывшем частном доме, оштукатуренным в белое.
Я зашел внутрь, подставив себя обстрелу десятков любопытных, больных похмельем глаз любителей пенистого напитка. Выдержав штурм, я осмотрел магазинчик.
Окно в помещении было одно, хоть и большое, но с плохо промытыми, грязными стеклами, да еще за изрядно пропылившимися, ситцевыми занавесками; оно пропускало мало света, и поэтому на потолке горела стоваттная лампочка, выглядывавшая из-под треснувшего матового плафона, к которому была приклеена липучка, засиженная мухами. Справа, вдоль стены, размещался небольшой прилавок, с откидной крышкой. Там орудовала пожилая торговка с монголоидным лицом, крашенными в рыжий цвет волосами, под голубой, матерчатой шапочкой и в голубом же, несвежем халате. Она отпускала пиво, подставляя под торчащий из бочки краник пустые банки, которые ей подавали покупатели животворного, столь любимого на Руси напитка. Вокруг этого места собралась неровная очередь разнокалиберных, по возрасту, и разномастных, по форме одежды, местных жителей мужеского пола. Все они заворожено, словно на восьмое чудо света, смотрели на сочащуюся из краника струйку блаженного напитка, которая выгонялась из бочки небольшим электронасосом.
