Могла бы жить.
Если бы не шило в попе, которое у Таис было во-от такенное.
Однажды похмельным утром в дверь постучали – требовательно так, по-мужски. Ногой.
Я поглядел на водяные часы. Час Грифона, по-нашему примерно восемь утра.
Флегматичный слуга Хаким, глядя на меня встревоженно, сообщил, что ко мне явилась женщина.
– Я это… Я только на минутку, – бросила Таис, взволнованная, всклокоченная, одетая в свои фирменные кожаные брюки и белую, с кружевным воротом, рубаху.
Она чмокнула меня в щечку и немедля потребовала кофе. И завтрак. И вина.
– Завтрак? В такую рань? – указал я за окно, где во внутреннем дворике еще плавал утренний туман.
– Рань? Да ты с ума сошел! Рыбный рынок уже закрылся! – Таис хохотнула. – Если это и рань, то только для зажравшихся вельмож… А для нас, простых людей, это норм.
Я улыбнулся ее изысканной шутке – про зажравшихся вельмож и простых людей. После чего наказал слугам поживее нести все, что госпожа просит, сам же принялся нарочито внимательно разглядывать золотых рыбок в аквариуме.
На самом деле я просто не хотел смотреть на Таис – ее цветущий и одновременно дерзкий вид, ее красота и смелость трагически и стабильно пробуждали во мне приступы плотского желания. И ревность. И нежелание быть с кем-то еще. Все симптомы опасного заболевания с названием на букву «л».
– Ну хорошо, хорошо. Пусть я вельможа, дармоед и трутень, – произнес я, старательно скрывая, что обиделся. – А ты-то что? Ну, кроме того, что ты – простой народ-труженик, позитивный такой?
– Я? Я уезжаю! – Таис рассмеялась, легко и счастливо, словно речь шла о чем-то заведомо прекрасном.
– И куда же? – я изогнул бровь.
– На юг!
– Зачем?
– А вот это – это секрет… Ты не сердись… Я просто боюсь сглазить.
– Зачем же ты тогда ко мне зашла? Если кругом одни секреты?! – взвился я сердито, невольно сбросив маску пресыщенного спокойствия, с такой тщательностью вылепленную мной для нашего общения. – Чтобы мне было о чем волноваться? Чтобы я каждый день спрашивал себя, где ты и что с тобой?! Чтобы тревожился, не схарчили ли тебя где-то там, в пустынях, троглодиты с каменными топорами, зная при этом, что не могу ничего сделать и не могу тебе ничем помочь?!
– Ну Сережа… Ну пожалуйста… Ты ведешь себя прям как ревнивый муж, – строго сказала Таис, прихлебывая лимонад из высокой серебряной чаши, которую с поклоном поставил перед нею мой седовласый Хаким. – А я между тем свободная девушка, не связанная с тобой никакими обязательствами…
– Очень жаль, что не связанная, – вздохнул я.
Это прозвучало до неприличия честно. Некоторое время Таис молчала, глядя куда-то в глубь своего кубка.
А потом произнесла с той печальной задумчивостью, которая просыпалась в ней крайне редко:
– Ты знаешь, Сергей… Мне тоже иногда жаль, что «не связанная»… Бывают такие часы… И даже дни… Но потом наступает новая неделя, и я понимаю, что мне ужасно хорошо одной. И что я не хочу ни от кого зависеть, не хочу ни о ком вздыхать. Не хочу никого любить… Точнее даже, боюсь.
Сглотнув горький комок разочарования, я кивнул.
Не хочу так не хочу. Боюсь так боюсь.
Даже пьяный секс – дело сугубо добровольное. А уж любовь – так и подавно.
Не помню, о чем еще мы говорили в то утро месяц назад.
Но помню, что с тех пор я Таис не видел.
Точнее, как «не видел»…
Видел.
Во сне. В каждой мало-мальски похожей на нее девчонке. В своих фантазиях…
В общем, я сидел, погруженный в свои мысли, перед фонтаном. Вокруг меня сгущались стремительные южные сумерки.
Рядом со мной расположился дядя Вова. Он пытался играть на музыкальном инструменте, похожем на нашу балалайку, названия которого я запомнить так и не смог, что-то вроде чухчухтрахтрах.
Насколько я понял, старшина подбирал «Группу крови» Виктора Цоя.
Треньканье балалайки никак нельзя было назвать мелодичным. Но я видел, что дядя Вова уже изрядно «на поддаче», и запрещать ему что-либо бесполезно. Тем более бесполезно его стыдить.
Точно так же старшина вел себя во время посиделок на «Ретивом», только в качестве балалайки выступала гитара Шведенко…
Подходил, точнее, подползал к концу третий день свадьбы. Я уже размышлял, как бы это подипломатичней слинять домой, пока не началась ночная часть программы, когда приметил, что возле дальнего от нас входа в пиршественный зал появилась женская фигура.
Фигура, оживленно жестикулируя, спрашивала у молодого чернокожего слуги что-то важное, потрясая золотой бляхой, которую я называл «всюду можно».
С галантным поклоном слуга указал ей в нашу сторону.
Да-да, ошибки быть не могло. Рубаха. Штаны. Кудри. Энергичная пружинистая походка.
Таис!
Стыдно сказать, но от нахлынувшего на меня счастья я едва чувств не лишился. Как дореволюционная институтка.
Но когда Таис подошла к нам, я все же кое-как взял себя в руки. Сказалась школа армейского мужества.
– Привет, мальчики, – бросила моя егоза, чмокнув вначале дядю Вову, а затем меня.
Я отметил, что духами ее атласная щека совсем-совсем не пахнет.
А еще, что постричься и уложить волосы в согласии с местной модой Таис сегодня либо не успела, либо не захотела.
А еще, что волосы девушки еще мокры и пахнут лавандовым мылом.
Вообще, вид у Таис был каким-то экстремально дорожным: она казалась поджарой, нервной, а движения ее зрачков были оценивающими и быстрыми, как у человека, только-только сошедшего с галопирующего василиска.
– Ты, что ли, только сегодня прибыла, так? Я угадал? – спросил я, жадно впиваясь глазами в ее глаза.
– Еще как угадал. Час назад сошла с корабля.
– И что?
– И то, что мне нужно срочно с вами двоими поговорить! – Таис многозначительно и с расстановкой огляделась, как бы намекая на то, что вокруг нас слишком много посторонних глаз: стражников, гостей…
– Если так сильно нужно, говори здесь, – ответил я из чистого упрямства.
Мне просто было неприятно сразу и беспрекословно соглашаться с первым же ее предложением. Идти, таксть, на поводу. Я же мужчина, а не какой-нибудь подкаблучник! Мною так просто манипулировать не получится!
– Здесь? Ну хорошо, – сразу сдалась Таис. И, таинственно понизив голос, выпалила:
– Я нашла пояс!
– Пояс? Какой еще пояс?
– Как это «какой»? Тот самый, который вкупе с хрустальной диадемой из клада Фарида позволяет проходить через портал в Салале! То есть попасть обратно! Домой!
