Я заметила, что чаша изменилась, уже в неровном свете голубоватых ламп, но поднялась и включила яркую лампу на столе с инструментами. Сперва я решила, что мне показалось, и наклонилась для того, чтобы разглядеть амулет. Верхние края чаши теперь смотрели вниз. Я нахмурилась и пощупала амулет — так, будто решила, что он был пластилиновым, а не каменным, и при желании можно было изменить его форму. Но, конечно, материал оказался камнем.
Смысл происходящего дошел до меня не сразу. Я разглядывала чашу, не в силах поверить собственным глазам. Еще ни разу на моей памяти амулет не принимал такой странной формы. Мало того — несмотря на то, что я пыталась его прощупать, он не сохранил никакой энергии — ни светлой, ни темной. Но она не могла уйти в пустоту, это я знала. Что могло перевернуть эту штуку? Я перебирала знания об амулетах, но на ум мне приходила только одна история, которую было принято считать сказкой: перевернутая чаша отдает свою энергию своему владельцу, а потом и тем людям, с которыми он близко взаимодействовал. Как она могла отдать энергию Изольде, если она мертва? Я посмотрела на прикрытое простыней тело, и в голову мне пришла сумасшедшая мысль. В любом случае, теория нуждалась в проверке, а поэтому я глубоко вздохнула и приподняла простыню.
Лицо, шея и руки Изольды были покрыты рваными ранами — скорее всего, в момент аварии ее бросило вперед, на лобовое стекло. Я невольно поежилась, так как тело было практически неузнаваемо. Мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, вызывала нервную дрожь, но я, переборов отвращение, приложила руку к ее шее, пытаясь нащупать пульс. И, конечно же, не нашла его. Ее кожа была холодна как лед (чего я ожидала от находящегося в морге тела?) и абсолютно безжизненна. Я посмотрела на амулет, который до сих пор держала за шнурок, снова перевела взгляд на труп и облегченно рассмеялась. Неужели я на самом деле подумала, что оживила ее? Впрочем, через секунду мне расхотелось смеяться.
Изольда резко села, уронив на пол простыню, и схватила меня за шею. Она держала одной рукой, но ощущение было такое, что меня держит за горло профессиональный боец. Я окаменела от ужаса. Она смотрела мне в глаза, а я до сих пор держала свою руку на ее сонной артерии. И я могла поклясться, что сердце не билось. Она была мертва!
— Хорошо, что ты пришла, — сказала мне Изольда. — Я думала, что мы больше не увидимся.
— Отпусти… отпусти, пожалуйста, — прохрипела я, чувствуя, что еще немного — и упаду в обморок.
— Отдай мне это.
Она протянула вторую руку. Поняв, что она имеет в виду, я замотала головой — по крайней мере, попыталась это сделать.
— Нет-нет! Тебе нельзя прикасаться к ней! Она… — Я хотела сказать «она тебя убьет», но вовремя поняла абсурдность этой фразы. — Она должна остаться у меня…
— Отдай мне ее, пока я не вышла из себя!
Я положила амулет в ее ладонь, и Изольда отпустила меня.
— Хорошая девочка, — произнесла она. — А теперь раздевайся.
— Что?! — не поняла я, пытаясь отдышаться.
— Раздевайся, — повторила Изольда. — Или ты думаешь, что я выйду на улицу в таком виде? Мне нужно твое пальто. Все остальное, так уж и быть, оставь себе.
Я сняла пальто. Изольда одела его и накинула на голову капюшон.
— Умница, — сказала она. — Не скучай.
— Ты не можешь уйти! — Я встала у нее на пути, хотя не особо представляла, как смогу ее остановить. — Ты ведь… ты ведь мертва, черт побери! Ты видела себя в зеркало?!
Изольда остановилась.
— Ну, а если я и мертва — то что? — спросила она таким тоном, будто ей сказали, что у нее сбилась прическа.
— Если ты сейчас уйдешь отсюда, это будет самой страшной ошибкой в твоей жизни.
— У тебя хорошо получаются пафосные фразы — Она сделала шаг ко мне, и я невольно отстранилась. — А теперь пропусти.
Несколько секунд я стояла рядом с опустевшим столом, после чего медленно опустилась на пол. Только что на моих глазах ожил труп, забрал принадлежащий мне амулет и ушел. Дополнительная проблема заключалась в том, что этот амулет давал ожившему трупу возможность воспользоваться чужими жизнями для восстановления прежней внешности и сил. Он будет убивать, и с каждой забранной жизнью шрамы и раны будут исчезать. Перевернутая чаша, согласно инструкциям (а я-то думала, что их писал идиот, и что перевернутой чашей просто пугают людей!), поворачивает жизнь обладавшего ей человека вспять. Изольда будет хорошеть и молодеть за счет тех людей, которых она будет убивать. А потом…
Мысль о «потом» заставила меня подняться. Потом должен появиться кто-то, кто остановит ее. Или хотя бы попытается остановить. Тот, кто, сам того не подозревая, отдавал амулету энергию — светлую, разумеется. Я уже давно решила эту несложную задачку и выбрала из трех кандидатов одного. «Потом» зависело от Саймона. А еще от меня. Потому что я не могла позволить себе опоздать.
Уже выходя из помещения, я остановилась на секунду и, достав из сумочки ручку, старательно зачеркнула фамилию и имя Изольды в висевшем на двери списке. Патологоанатомы, мягко говоря, удивились бы, заметив пропажу трупа. И вряд ли поверили бы, что он ушел отсюда на своих двоих.
Ждать лифта смысла не было. Кроме того, это бы отняло у меня время. Я взлетела по служебной лестнице на четвертый этаж и, выйдя в коридор, посмотрела на большую табличку с указанием номеров палат. Номер четыреста два, на мое счастье, был рядом — через две двери от меня. Я заглянула в палату, убедившись, что там никого нет, и вошла.
Саймон выглядел на порядок лучше Изольды, но лицо его по цвету напоминало белоснежную наволочку больничной подушки. Тишину палаты нарушало только мерное попискивание кардиографа. Я выглянула в коридор, проверив, что на горизонте нет врачей или медсестер, и вернулась к кровати, предварительно взяв со стоявшей в углу вешалки белый халат и накинув его на плечи. Под столом нашелся низкий стул, и я, недолго думая, воспользовалась им. То, что я успела вовремя, еще не означало, что я могу расслабиться. Главным условием для успешного выполнения задачи была тишина. Я взяла Саймона за руку и перевела взгляд на висевшие на стене часы с большими стрелками.
— Ну, мальчик, — сказала я ему, — не подведи.
Саймон
2010 год
Треверберг
Я плавал в душном темно-сером пространстве, где было жарко, а воздух вокруг будто прилипал к щекам и не позволял глубоко дышать. Как я тут оказался, что случилось? Сколько времени прошло? Времени тут, судя по всему, не существовало. Мне вспомнилась картина Дали «Постоянство памяти» — мягкие часы. В какой-то момент темно-серая мгла начала расцветать, затем цвета стали яркими и режущими глаз, и я оказался в длинном сумеречном коридоре с огромным количеством дверей.
Двери были похожи одна на другую. Все из красного дерева и с большой золотой ручкой в форме правильного шара. Какие-то из дверей были приоткрыты, но большинство было закрыто — а в некоторых замках я заметил вставленные ключи. Коридор освещался только с помощью висевших на стенах канделябров. Под ногами я чувствовал мягкий ворсистый ковер, но, опустив голову, с удивлением обнаружил, что это не ковер, а невысокая трава.
