После этого Бэнксу потребовалось девяносто минут, чтобы рассказать историю длиной в двадцать лет, начавшуюся на борту круизного лайнера «Саудовская принцесса». При этом он ни разу не употребил слова «изнасилование», но признал, что четверо из них – Бэнкс, Доулер, Хендерсон и Косгроув – совершили половые акты с Аннеке Йесперсен в каюте судна, пока женщина находилась в бессознательном состоянии, вызванном воздействием алкоголя и наркотического вещества, которое Косгроув тайком подсыпал ей в напиток. По словам Бэнкса, Косгроув в шутку называл наркотик «ром и пунш», но Бэнкс не мог объяснить, откуда взялось это название. Насколько он знал, это было сильнодействующее успокоительное, которое вводили крупному рогатому скоту перед транспортировкой.
Босх же догадался, что речь шла о седативном ветеринарном препарате ромпуне. Он уже сталкивался со случаями его применения при расследовании других дел.
Бэнкс продолжил, поведав, что Косгроув с самого начала наметил своей жертвой Йесперсен, все время твердя, что она была, по всей видимости, натуральной блондинкой, а ему прежде ни разу не удалось переспать с подобной женщиной.
Когда Босх спросил, присутствовал ли во время изнасилования в каюте Дж. Дж. Брабанд, Бэнкс ответил отрицательно, заявив, что Брабанд знал о случившемся, но сам в группу насильников не входил. Бэнкс, кроме того, отметил, что в тот момент помимо пятерых упомянутых на борту судна находились и другие военнослужащие 237-й роты, но ни один из них не имел никакого отношения к данному делу.
Рассказывая свою историю, Бэнкс даже пустил слезу, повторив несколько раз, насколько сожалеет о своем соучастии в том преступлении.
– Понимаешь, приятель, шла война. А ты сам, должно быть, знаешь, что война делает порой с людьми.
Босх слышал подобный аргумент далеко не впервые. Мол, постоянная опасность, риск для собственной жизни, страх и стресс дают человеку индульгенцию за совершение немыслимых в своей жестокости преступлений, на которые он никогда не пошел бы в условиях мирной жизни. Этот предлог использовали, оправдывая любые злодеяния от массовых расстрелов гражданского населения до групповых изнасилований беззащитных женщин. У Босха все это вызывало лишь глубокое отвращение, и он только утвердился в своем мнении, что Аннеке Йесперсен совершенно права. Преступлениям, совершенным во время войны, нет и не может быть никакого оправдания. Просто война выявляет в каждом человеке его истинную сущность – хорошую или дурную. И никакого сочувствия к Бэнксу и его подельникам Босх не испытывал.
– Стало быть, для этого Косгроув захватил с собой «ром и пунш» в такую даль? На случай если война превратит его в животное? Скольким женщинам он успел подсыпать его там? А раньше? Например, еще учась в школе? Ведь, держу пари, вы все ходили в одну среднюю школу. И мне плохо верится, что впервые попробовали действие этого зелья лишь на корабле.
– Нет. За других не поручусь, но только не я. Никогда прежде ничего подобного не делал. Скажу тебе больше – я даже не знал, что Косгроув применил его в тот раз. Мне казалось, что она просто… Ну, знаешь, слегка перепила. Это Брабанд мне все рассказал.
– Как же так? Вы только что уверяли меня, будто Брабанда там и близко не было.
– А его и не было. Это произошло намного позже, когда мы уже вернулись сюда. Он знал, что случилось в той каюте. Знал в мельчайших подробностях.
Но Босху все еще недоставало данных, чтобы точно установить роль, сыгранную Брабандом в преступлениях против Аннеке Йесперсен. Не давая Бэнксу держаться безопасной для него линии повествования, он внезапно и вроде бы случайно перешел к беспорядкам в Лос-Анджелесе 1992 года.
– А теперь расскажите о событиях на бульваре Креншо, – попросил он.
– Что? – удивленно вскинулся Бэнкс. – Этого я не могу.
– Отчего же? Вы ведь там были.
– Я там был, но ТАМ меня не было, усекаешь, о чем я?
– Что-то не очень. Пояните свою мысль.
– Конечно, я там был. Нас всех привезли в одно место. Но когда ту девушку застрелили, я находился вдалеке от проулка. Нас с Хендерсоном поставили на проверку документов у блокпоста на другом конце территории, которую контролировало наше подразделение.
– То есть вы хотите сказать, и это фиксирует сейчас запись, что вы ни разу не видели, как вы выразились, «ту девушку» по имени Аннеке Йесперсен ни живой, ни мертвой за время пребывания в Лос-Анджелесе?
Сама по себе формальная постановка вопроса заставила Бэнкса задуматься. Он понимал, что Босх расставляет ему ловушку. Детектив особо подчеркнул, что Бэнкс сможет на что-то надеяться, только рассказав ему правду. Но если хотя бы один раз солжет, то никакого уговора не состоится и Босх палец о палец не ударит, чтобы облегчить его участь.
Как добровольный помощник следствия, Бэнкс сидел теперь без наручников. Он запустил пальцы в волосы. Два часа назад он наслаждался жизнью в ветеранском баре, а теперь буквально боролся за нее – за жизнь, которая так или иначе, но никогда уже не станет прежней после нынешней ночи.
– Хорошо. Давай сдадим немного назад. Я этого не утверждал. Я видел ее. Видел, но понятия не имел, что потом ее застрелили в том проулке. Тогда я действительно находился далеко в стороне. Я узнал, что мертвое тело, найденное там, принадлежало именно ей, только когда мы уже вернулись домой. Недели две спустя. Клянусь, это истинная правда!
– Допустим. Расскажите, при каких обстоятельствах вы ее видели.
По словам Бэнкса, вскоре после прибытия 237-й роты в Лос-Анджелес для наведения порядка Хендерсон уведомил остальных, что заметил «блондиночку с корабля» среди других представителей прессы рядом с Колизеем, где находился сборный пункт для всех вызванных в город подразделений Национальной гвардии из Центральной долины.
Поначалу приятели ему не поверили, но Косгроув все же отправил Брабанда посмотреть на группу журналистов, поскольку того не было в каюте «Саудовской принцессы» и она не сумела бы его опознать.
– Да, но в таком случае как он смог опознать ее?
– Он видел ее на корабле и знал, как она выглядит. Он только не пошел с нами в каюту. Ворчал, что четверо – это уже толпа.
Босх принял это во внимание и велел продолжить. По словам Бэнкса, Брабанд вскоре вернулся и доложил, что женщина действительно там.
– Помню, мы еще ломали себе головы: «Чего ей здесь надо?» и «Как, черт возьми, она нас разыскала?». Но Косгроува это не беспокоило. Он сразу заявил, что ей ничего не удастся доказать. Ведь все произошло еще до появления тестов на ДНК и всей прочей научной муры, усекаешь?
– Да. Это понятно. Так когда же вы лично видели ее?
Бэнкс объяснил, что, как только их рота получила инструкции и стала выдвигаться в район Креншо, он впервые сам заметил Йесперсен. Она следовала за их машинами и фотографировала солдат, занимавших позиции вдоль бульвара.
– Она походила на какой-то призрак, еще и снимающий нас на пленку. Меня просто мороз продирал по коже. Хендерсона тоже. Мы решили, что она собирается написать о нас в газету или что-то вроде того.
