– Да, – ответила секретарша, подойдя ко мне. – Снято пару лет назад, как раз после ее приезда.
Я более внимательно посмотрел на фотографию: красивая женщина за тридцать, тоже весьма экзотической внешности, с высокими скулами и большими миндалевидными глазами.
– Очень привлекательная, – сказал я.
– Спасибо, – раздался ледяной голос сзади. – Говорят, я унаследовала красоту от матери.
Я оглянулся и увидел женщину-копа. Положив на стол сумочку и мобильник, она повернулась к секретарше:
– Сядь за свой стол, Хайрюнниса. – Повторять дважды ей не пришлось.
На женщине-полицейском был платок, заправленный в жакет с высоким воротом. Под жакетом, доходившим ей до колен, она носила блузку с длинным рукавом и широкие брюки, чуть-чуть открывающие каблуки. Вся одежда была высокого качества и очень стильная, но ни кусочка тела, кроме рук и лица, не было открыто. Эта женщина представляла собой другую грань Турции – консервативную, исламскую, подозрительно относящуюся к Западу и его ценностям.
– Меня зовут Лейла Кумали.
Руку дама не подала. Не надо было быть детективом, чтобы понять: я ей не понравился. Возможно, потому, что вторгался в зону ее служебной ответственности, а может быть, она просто питала неприязнь к американцам. Скорее всего, и то и другое, решил я. Так, наверное, заведено в Турции: поставить собеседника на место с самого начала. Пара ударов – и ты вне игры.
– Очень жаль, что вам пришлось ехать издалека на такое короткое время, – сказала она, садясь. – Как я уже упоминала в письме, причиной смерти молодого человека стал несчастный случай. Это совершенно ясно.
– Когда вы собираетесь завершить расследование? – спросил я.
– Сегодня. Папка с документами будет отправлена моему начальству уже утром. Если не возникнет никаких возражений, дело перешлют в Анкару главе департамента, который закроет его и опечатает папку.
– Боюсь, что с этим придется подождать. Мне необходимо ознакомиться с ходом расследования до того, как будет принято какое-либо решение.
Обычно я не столь резок, но допустить, чтобы дело прошло мимо меня, я не мог. Мне надо было выиграть время.
По брошенному на меня взгляду я понял, что женщина-коп не на шутку рассердилась, хотя и постаралась скрыть это. Она не отвела глаз, желая вынудить меня сделать какой-нибудь примирительный жест, но мне доводилось выдерживать и более суровые взгляды.
– Не думаю, что есть какая-то нужда в подобной задержке, – сказала она наконец. – Я уже упоминала, что могу изложить вам суть этого дела за каких-то двадцать минут, может быть даже быстрее. Здесь все абсолютно ясно.
Открыв шкаф, Лейла Кумали извлекла стопку папок и, найдя фотографию лужайки позади Французского дома, швырнула ее на стол.
– Вот сюда он упал, – пояснила она, показывая, как летел молодой человек с отвесной скалы.
Вдоль осыпающегося обрыва шло деревянное ограждение, которое опоясывало всю относящуюся к поместью территорию мыса и заканчивалось у красивого бельведера в самой верхней точке.
– В четырех метрах к северу от бельведера он или вскарабкался на ограду, или перелез через нее, – продолжала женщина. – Мы знаем точное место, потому что человек из моей команды криминалистов нашел зацепившуюся за древесину нитку из хлопчатобумажных брюк, принадлежавших погибшему.
Английский язык Кумали был очень хорош, но она слишком сильно выделила «команду криминалистов», все еще кипя от негодования и давая мне понять, что здесь не какое-нибудь захолустье: они тщательно проводят расследование, используя все современные методы. Я открыл рот, чтобы задать вопрос, но она меня опередила:
– Вы хотели ознакомиться с делом, так дайте мне закончить. Молодой человек умер в двадцать один тридцать шесть. Мы знаем это, потому что в кармане Доджа был мобильник, и его часы остановились, когда американец разбился о скалы. Это случилось через шесть минут после того, как большая фосфорная звезда взорвалась над мысом. То был сигнал к началу фейерверка. Вряд ли вам это известно, но в субботу вечером праздновали…
– Зафер-байрам, – сказал я.
Она была удивлена:
– Браво! Возможно, вы менее невежественны, чем большинство ваших соотечественников.
Я не стал возражать. Зачем? Мне предстояло столкнуться с куда более сложными проблемами, чем ее неприязнь.
– Когда взорвалась фосфорная звезда и началось вечернее празднество, погибший, мистер Додж, сидел у себя дома в библиотеке, пил спиртное и принимал наркотики. Об этом говорится в токсикологическом отчете. Он взял бинокль – мы нашли его рядом с ограждением – и пошел на лужайку, чтобы полюбоваться фейерверком.
Этот бинокль включил в моем сознании сигнал тревоги, чутье подсказывало: здесь что-то нечисто. Но времени на размышления у меня не было. Я хотел сконцентрироваться на словах Лейлы Кумали, а она говорила очень быстро:
– Чтобы лучше видеть фейерверк, он или взобрался на ограждение, или перелез через него. Из-за воздействия наркотиков и алкоголя, а также повторяющихся вспышек света молодой человек потерял ориентировку, утратил опору на осыпающемся краю обрыва и сорвался вниз. Вы слушаете меня, агент Уилсон?
Я кивнул.
– Мы воссоздали всю эту сцену с манекеном его роста и веса. Примерно через секунду после падения мистер Додж пролетел сквозь кусты, свисающие с утеса. Мы обнаружили сломанные ветки и несколько клочков волос в листве. Возможно, вы сочтете это важным: траектория его движения полностью согласуется с тем, как падал бы человек, соскользнувший с утеса. Вот отчет об этих экспериментах. – Кумали положила на стол тонкую стопку графиков. – Мы думаем, что Додж пытался уцепиться за эти ветки – у него были царапины на одной руке, – но продолжал падать, пока не ударился о скалы, пролетев сто четыре фута. Это высота десятиэтажного здания. Помимо других многочисленных травм, он сломал позвоночник в двух местах и умер мгновенно.
Я кивнул: именно так была сформулирована в файле Государственного департамента причина смерти Доджа. Оставалось только признать: эта Лейла Кумали отлично поработала вместе со своей командой криминалистов. Да поможет нам Бог, подумал я. Пришлось перейти в наступление: у меня не было другого выхода. И я запустил пробный шар.
– В поместье были охранники, – сказал я. – Множество людей находилось в лодках. Некоторые из них, по-видимому, совсем близко к мысу. Кто-нибудь слышал, как он кричал?
– Нет. Его крик в любом случае был бы заглушен взрывами фейерверков. Вы хотели спросить именно об этом?
– Не совсем, – ответил я с раздражением. – Я хочу точно знать, кто еще находился в поместье в тот вечер.
– Это смешно! – огрызнулась Кумали. В ее голосе послышался сарказм: – Мы тоже интересовались этим вопросом. Кроме охранников, там никого не было.
– Откуда такая уверенность? Имение огромное.
