– А теперь я хочу, чтобы вы ушли. Если у вас возникнут еще вопросы, обращайтесь в турецкую полицию. Они проводили расследование и имеют полный текст моих показаний. Добавить мне нечего.
Направляясь через террасу к парадному въезду, я прокручивал в памяти наш разговор, склоняясь к тому, чтобы поверить ей. Увы, в таких случаях никогда не знаешь наверняка. Сворачивая за угол, я оглянулся. Вдова стояла на террасе, босая, мучительно красивая, и глядела в сторону бельведера и того места, где погиб ее муж. На мгновение мне показалось, что Камерон сейчас обернется и проводит меня взглядом, но она этого не сделала.
Я вышел на длинную подъездную аллею, и ночь поглотила меня. Зловещий дом погрузился во тьму. Придя сюда полный сомнений, я уходил убежденный, что кто-то вынудил Доджа отвлечься от наркотиков, взять бинокль и отправиться на последнюю в своей жизни прогулку.
Моя теория была хороша, но в ней чего-то не хватало, если я собирался оставаться в игре. Лейла Кумали разработала собственную версию событий, которая казалась еще более убедительной из-за ее высокой профессиональной репутации. Женщина-детектив не могла позволить себе ошибиться, и, конечно же, она примет меры, чтобы отделаться от непрошеного американского визитера.
А мне были нужны доказательства.
Глава 22
Не будь огней светофоров, эта мысль никогда не пришла бы мне в голову.
С южной оконечности мыса я добрался до окраины города в то время, когда рестораны превращаются в бары, женщины подумывают, что настало время сбросить туфли на высоком каблуке, а обычно трезвые пары заказывают еще по одной рюмке ракии.
Моя машина стояла на оживленном перекрестке: на одном углу – ночной клуб, на другом – строительная площадка. Зеленый свет на светофоре сменился желтым. Я уже собирался рвануть с места, но вокруг было так много мопедов, подчиняющихся только собственным правилам, и пешеходов, что я решил не рисковать.
Дожидаясь зеленого сигнала, я взглянул на строительную площадку и среди граффити c лозунгами различных политических партий увидел изорванную афишу, рекламирующую празднование Зафер-байрама в течение целой ночи. То было стилизованное графическое изображение бухты, Французского дома на вершине мыса и взрыва огромной «фосфорной бомбы» над всем этим. А ведь в состав этой бомбы входят частицы магния, вдруг всплыли в моей памяти сведения, почерпнутые на уроках химии в Колфилдской академии. Того самого вещества, которое с незапамятных времен использовали фотографы для вспышки.
И тут мне пришла в голову идея настолько необычная, что я постарался предельно четко ее сформулировать. Когда это удалось, она показалась мне еще более фантастической.
Я знал, что в момент яркой вспышки Додж находился в библиотеке. Об этом говорила Кумали, да и никаких иных свидетельств не было. Это означало, что, когда бомба взорвалась по ту сторону высоких стеклянных дверей, он, скорее всего, сидел в кожаном кресле, а позади него висело два больших зеркала. Я подумал: а что, если магний и зеркала, казалось бы совершенно не связанные друг с другом, дадут доказательство, в котором я так отчаянно нуждался?
Эта идея настолько захватила меня, что потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать: водители отчаянно сигналят мне, потому что на светофоре зажегся зеленый свет. Я нажал на газ и, порывшись одной рукой в пачке бумаг, переданных мне Кумали, обнаружил адресованную медицинскому эксперту записку с номером ее мобильного телефона. Я вытащил свою трубку и уже стал было набирать этот номер, когда вдруг понял, что женщине, имеющей ребенка шести лет, вряд ли понравится, что ее разбудили среди ночи. Да и чем она мне поможет в такое время?
Вместо этого я решил поехать в отель, залезть в Интернет, найти сайт галереи Уффици во Флоренции и отправить на все обнаруженные там адреса электронной почты просьбу о срочной помощи с указанием своего телефонного номера.
Уффици, детище дома Медичи, – один из величайших в Европе музеев изобразительного искусства, собрание одной из лучших в мире коллекций живописи эпохи Возрождения. Когда я был еще подростком, Билл и Грейс, наверное с полдюжины раз, водили меня по коридорам этой галереи. Один такой визит мне особенно запомнился: Билл организовал для нас экскурсию в «мастерскую», как скромно именовал ее директор музея, – реставрационный цех, равного которому не было по обе стороны Атлантики. Именно такая мастерская была мне нужна сейчас, и я надеялся, что когда сотрудники музея придут рано утром на службу, кто-нибудь из них передаст мое послание в нужные руки и со мною свяжутся.
Подъехав к отелю, я припарковал машину и направился к конторке портье за ключом от номера. Управляющий вручил мне еще один конверт.
– Надеюсь, что новые новости не слишком сильно расстроят мистера Броуди Дэйвида Уилсона, – сказал он.
Конверт не был запечатан, и я подумал: турок, наверное, прочитал это послание и знал, что оно сильно меня огорчит.
Так и оказалось. Письмо было от Лейлы Кумали. Она сообщала, что обсудила с руководством мою просьбу не закрывать пока дело о смерти Доджа.
«Изучив материалы проведенного расследования и все сопутствующие документы, – писала детектив Кумали, – мои начальники решили, что какая-либо задержка в данном случае была бы неоправданной».
По ее словам, шеф полиции и старшие офицеры пришли к выводу, что здесь все совершенно ясно: чистой воды «смерть в результате несчастного случая». Сегодня утром материалы дела будут отправлены в Анкару. Тело покойного будет передано его вдове для захоронения, а друзьям и знакомым вернут паспорта, что позволит им немедленно покинуть город.
«Полицейское управление Бодрума благодарит Вас за проявленный интерес и готово предложить ФБР любую посильную помощь. Вы можете оставить себе копии врученных Вам материалов».
Вот так. Теперь я понял, почему женщина-детектив сдалась, как мне показалось, чересчур легко. Но я пойду ко дну, если копы осуществят свое решение: ФБР больше нечего делать в Бодруме, вновь открыть дело невозможно. Хорошенькая будет ситуация: труп погребен и все возможные свидетели рассеяны по свету. Моим первым побуждением было немедленно позвонить Кумали, но я сумел сдержаться. Сделать это можно и утром, главное сейчас – Уффици.
Управляющий внимательно наблюдал за мной. Я сказал ему, что жизнь преисполнена печали, но с этой проблемой Броуди Дэйвид Уилсон сталкивается не впервые. Господи, я так устал, что даже говорить начал витиевато, совсем как турок. Я отправился к себе в номер и стал бомбить Уффици письмами по электронной почте. А потом у меня осталось единственное желание – заползти в постель.
Однако надо было сделать еще один звонок. Вставив в телефон аккумулятор, я позвонил Бену Брэдли, чтобы сообщить: местные копы уверены, что Додж погиб в результате несчастного случая и закрывают дело.
– Господи Исусе, – только и сказал Брэдли.
– Но они не правы. Я пытаюсь добиться, чтобы дело не было закрыто, но вам надо сообщить об этом другим заинтересованным сторонам.
