Теперь, как ни печально, успех расследования полностью зависел от какого-то стамбульского фотографа, о котором я никогда раньше даже не слышал. И не исключено, что он давно отошел от дел, а то и вовсе умер.
Глава 58
Слава богу, мои опасения не подтвердились, хотя звук его кашля и нескончаемая череда прикуриваемых сигарет подсказывали, что конец фотографа гораздо ближе, чем он бы того желал.
Я проснулся еще до рассвета, подтащил раненую ногу к ноутбуку, вставил в прорезь походную флешку и принялся изучать файлы, добытые из компьютера Кумали.
Эта работа оказалась бы мучительно медленной, не будь большинство материалов на турецком языке. Эти файлы я вынужден был пропускать, но все же общее представление об их характере у меня возникло. Среди писем и рабочих файлов я не нашел ничего вызывающего подозрение. Самая большая ошибка, если ты не хочешь, чтобы посторонние прочитали твои материалы, – шифровать их. Ведь в этом случае типу вроде меня сразу станет понятно, где искать.
Как я и подозревал, когда еще сидел в гостиной Кумали, – ничего не было закодировано. Если у нее хватило ума оставить на виду криминальные материалы, то у меня не было никакой возможности распознать их. На арабском я тоже ничего не увидел, хотя были все основания подозревать, что женщина-коп знает этот язык.
Потерпев неудачу с файлами, я принялся за почту Кумали. К счастью, многие из писем оказались на английском. Я убедился, что у нее широкий круг друзей и знакомых, в числе ее корреспондентов были другие матери, чьи дети страдают синдромом Дауна. Среди сотен посланий только два привлекли мое внимание – оба от палестинской благотворительной организации, связанной с «Бригадой мучеников Аль-Акса», группой, нередко устраивавшей в Израиле взрывы при помощи шахидов-смертников. Письма подтверждали получение денежных пожертвований сиротскому приюту в секторе Газа. У меня сразу же возник вопрос: если Кумали действительно хотела помочь детям, почему она не отправила эти деньги в ЮНИСЕФ – детский фонд, действующий под эгидой ООН? С другой стороны, благотворительность – один из пяти столпов ислама. Если дарить деньги организациям, связанным с радикальными группами, – преступление, то мы вынуждены будем предъявлять обвинения половине мусульманского мира.
Я пометил эти два сообщения красными флажками и вложил диск с файлами из компьютера Кумали в конверт, адресованный Брэдли в Нью-Йорк. Как только откроется офис «Федекса», я пошлю ему это письмо курьерской почтой, а он передаст флешку Шептуну для дальнейшего анализа. Я взглянул на часы: было семь утра. Рановато, конечно, но мне не терпелось выяснить, жив ли фотограф.
Набрав номер, я долго ждал и уже собирался положить трубку, чтобы перезвонить позже, когда услышал, что меня раздраженно поприветствовали по-турецки. Извинившись, что веду беседу по-английски, я заговорил медленно, надеясь, что на другом конце провода меня поймут.
– Вы не могли бы говорить немного быстрее? А то я засну, – сказал собеседник с акцентом, выдававшим человека, насмотревшегося вестернов.
Довольный, что мы, по крайней мере, в состоянии общаться, я спросил, не фотограф ли он. Когда турок подтвердил это, я сказал, что планирую особый подарок на годовщину свадьбы своих друзей – фотоколлаж, посвященный этому замечательному дню. Для этого мне понадобится множество копий фотографий.
– У вас есть цифровой код? – спросил мой собеседник гораздо более вежливо, поскольку дело запахло деньгами.
– Конечно, – ответил я, прочитав номер на обратной стороне глянцевого снимка.
Фотограф попросил меня обождать: ему необходимо было навести справки в своем архиве. Через минуту-другую он вернулся и сказал, что никаких трудностей не будет – нужная папка лежит перед ним.
– Я хочу убедиться, что здесь нет никакой ошибки: не могли бы вы подтвердить имена жениха и невесты?
– Без проблем. Жених – Али-Реза Кумали.
Он хотел было продиктовать его адрес, но я не выразил интереса, сразу сообразив, что женщина-коп не стала возвращать себе после развода прежнюю фамилию.
– А имя невесты? – спросил я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучало волнение. – Оно у вас записано?
– Конечно. Лейла аль-Нассури. Вас интересует именно эта пара?
– Да, это они, шериф. – Фотограф рассмеялся. А я продолжил: – Никогда не знал точно, как писать ее девичью фамилию. Не могли бы вы продиктовать мне ее по буквам?
Турок охотно это сделал. Я поблагодарил его за помощь, сказав, что свяжусь с ним, когда составлю полный список нужных мне фотографий, и повесил трубку. Фамилия аль-Нассури была не турецкой, а йеменской или саудовской, ее могла также носить уроженка одного из государств Персидского залива. Так или иначе, фамилия эта явно была арабской. Как, скорее всего, и у того человека с Гиндукуша.
Схватив свой паспорт, я выбежал из номера, направляясь к лифту.
Глава 59
Дверцы лифта разошлись, и, хотя было всего семь двадцать утра, я оказался на каком-то импровизированном празднике. Все: управляющий отелем, портье, коридорный и прочий гостиничный персонал – собрались у конторки. Здесь же находились плотники и другие приятели управляющего, помогавшие мне с зеркалами.
Разговор по-турецки велся очень оживленно, всем присутствующим подавали кофе и печенье. Несмотря на ранний час, кто-то даже выставил бутылку ракии. Я уж подумал было, что они обмывают выигрыш в лотерею.
Управляющий с радостной улыбкой подошел ко мне, размахивая утренним номером местной газеты.
– У нас есть новости величайшего счастья, – сообщил он. – Вы помните Губку Боба, человека крайне продажного, сущего несчастья для всех добрых граждан?
– Да, помню. И что же с ним?
– Он скончался и умер.
– Неужели? – Я изобразил на лице удивление, взяв у турка газету с фотографией, на которой был запечатлен заполненный многочисленными копами ангар с яхтами. – Трудно поверить. И как же это случилось?
– Его раздавило, так что он стал плоским как блин, – объяснил управляющий. – Какой-то человек с мозгами идиота вломился в дом, принадлежащий женщине-копу.
– В дом копа? И в самом деле кретин.
– Вероятно, из греческого народа, – заметил он абсолютно серьезно.
– Когда это случилось? – спросил я, стараясь держаться естественно, но испытывая приятное возбуждение. Все остальные стояли у конторки портье: мы с управляющим находились как бы в собственном, приватном мире.
– В прошлый вечер, когда вы имели обед отличного качества. Как раз незадолго до того, как вошли сюда с кровавыми… – Он вдруг осекся, словно пораженный неожиданно пришедшей в голову мыслью, так и не сумев закончить фразу. – В газете пишут, что убийца бежал со склада с яхтами, оставив кровавые следы после ранения.
Он замолчал, пристально глядя на меня.
