День за днем работая с большими фармацевтическими резервуарами, из которых Сарацин соорудил подобие самодельного биореактора, он перенес смертоносный вирус в стеклянные флаконы, герметически запечатал их резиновые пробки специальной машиной, приобретенной для этой цели, и разместил в подержанных промышленных холодильниках, купленных в Бейруте.
Полностью закончив производственный цикл, Сарацин позволил себе день отдыха. Он отправился в Бейрут, где отстоял два часа в очереди, чтобы купить новейшую модель мобильного телефона, которая фигурировала в одном голливудском фильме, после чего стала предметом вожделения всех подростков. Расплатившись наличными, Сарацин прошел несколько миль, чтобы получить заранее оплаченную сим-карту. Осталось только облечь покупку в подарочную упаковку.
После пятничной молитвы Сарацин передал подарок другому члену их религиозной общины – юноше, с которым он подружился вскоре после прибытия в город. Мальчик во многом напоминал Сарацину его самого в этом возрасте: рос без отца, был глубоко религиозен и полон яростных грез о неизбежном торжестве ислама.
Парнишка был так беден, что когда развернул оберточную бумагу и увидел подарок, его глаза расширились от удивления: он не мог поверить, что телефон принадлежит ему. Сарацин объяснил, что покидает Эль-Мину в поисках работы и новой жизни в одной из быстро растущих мусульманских общин Европы. Мобильник Сарацин дарит ему на память, а взамен просит мальчика оказать ему одну небольшую услугу.
– Когда я найду себе жилье, то позвоню на этот новый телефон. Распоряжусь, чтобы тебе прислали ключ от гаража. Его надо будет открыть, когда приедет курьер из Бейрута, чтобы забрать несколько коробок. Ты меня понял?
Мальчик кивнул и в точности повторил все инструкции. Мужчины, даже юные, в мусульманском мире относятся к своим дружеским обязательствам гораздо серьезнее, чем их сверстники на Западе. Сарацин не сомневался, что подросток в точности выполнит его просьбу. Со слезами на глазах и без малейшего подозрения, что его вовлекли в заговор, юноша крепко обнял на прощание Сарацина – человека, которого хотел бы иметь своим отцом.
Сарацин ушел, даже не оглянувшись. Он разговаривал с бейрутским курьером дважды в неделю: тот приезжал на своем грузовике-рефрижераторе в больницу Эль-Мины, чтобы доставить или забрать кровь и лекарства. Сарацин сказал, что у него в гараже остались коробки с медикаментами, которые надо будет переслать ему. Он попросил курьера быть готовым к его звонку.
Когда почти все было устроено, Сарацин вернулся в свою квартиру и пошел в гараж. Костюмы биозащиты, аппаратуру для генетического секвенирования и прочее оборудование, которое здесь хранилось, он разбил и сжег, превратив в неузнаваемую массу, а потом вывез на местную мусорную свалку в багажнике автомобиля.
Сарацин разложил по ящикам запечатанные флаконы с вирусом, прикрепил к ним рассылочные ярлыки своей больницы и в соответствующей графе пометил: «Утратившая действие вакцина». С точным адресом отправки этих флаконов придется подождать: Сарацин его еще и сам не знал, но вполне мог рассчитывать, что парнишка, которому он подарил мобильник, заполнит эту графу, когда придет время.
Сарацин поместил коробки в холодильник, запер гараж и поднялся наверх, в свою квартиру. Обливаясь путом, он упаковал фотографии, памятные подарки и маленькие сувениры, напоминавшие ему о жене и сыне, в деревянный ящик, который собирался поместить в специально арендованную в Бейруте ячейку в камере хранения. Он почти закончил, когда на грузовичке-пикапе приехали три человека из местной благотворительной организации, чтобы забрать его односпальную кровать, стол и домашнюю утварь. После того как все это было погружено в пикап, он остался один в пустой квартире.
Сарацин в последний раз оглядел две свои комнаты. Он прожил здесь годы, которые оказались весьма продуктивными, но все это время страдал от одиночества. Иногда он так сильно тосковал по жене и сыну, что ощущал почти физическую боль, но, оглядываясь назад, думал, что, возможно, все вышло не так уж и плохо. Нет, определенно: что ни делается, все к лучшему. Такова воля Аллаха.
Дата тихого убийства Америки уже была назначена, но ее знал только Сарацин. Этот день останется в истории надолго, его будут помнить, даже когда он умрет. То было 12 октября, День Колумба, когда европейцы открыли Америку. Именно после этого и начались все беды мира.
Сарацин с удовлетворением подумал: очень символично, что следующие поколения мусульман будут отмечать эту дату как начало заката дальнего врага.
Он много работал, но если хотел успеть к назначенному сроку, медлить было нельзя. Сарацин вышел за дверь, повернул ключ в замке и отправился в Германию.
Глава 14
Я без всяких трудностей прошел турецкий иммиграционный контроль, а когда отправился получать чемодан, он уже вращался на «карусели» для выдачи багажа. Забирая свой «Самсонайт», я заметил, что никаких других чемоданов с моего рейса еще не прибыло. И понял, что мой «Самсонайт» выгрузили первым и отправили в находящийся в аэропорту офис Турецкой разведывательной службы, чтобы осмотреть его и сфотографировать.
Я не обиделся, поскольку был офицером другого государства и моя персона представляла для них интерес, но, бога ради, неужели нельзя было сделать все более профессионально, отправив мой чемодан на «карусель» вместе с багажом остальных пассажиров? Я оглядел зал таможенного досмотра, но не обнаружил никого, кто мог бы следить за мной. Возможно, наблюдатели сидели выше этажом и смотрели в камеры.
Пройдя таможенный досмотр, я очутился среди зазывал, предлагавших такси, и нашел маршрутку, доставившую меня в аэропорт, обслуживающий местные рейсы. По сравнению с международным он был пустынен, лишь мужчины с большими латунными электрическими самоварами, пристегнутыми к спине, продавали яблочный чай в стаканчиках. На прилавках была разложена засахаренная выпечка, орехи продавались прямо с угольных жаровен. Температура здесь, наверное, приближалась к сорока градусам, а на то, чтобы выбраться в город сквозь скопление транспорта, даже у пожарных ушла бы неделя.
Я занял очередь у стойки регистрации на рейс компании «Турецкие авиалинии» и, медленно продвигаясь вперед, наконец оказался перед сильно накрашенной молодой дамой, увешанной тяжелыми ювелирными изделиями, с платком на голове согласно исламским обычаям. Забрав чемодан, она обменяла мой билет на посадочный талон и указала, куда мне следует пройти.
Мне удалось миновать длинную очередь, выстроившуюся перед посадкой для проверки, объяснив контролеру на английском с вкраплением нескольких известных мне турецких слов, что у меня имеется пистолет. Я был тут же препровожден в помещение без окон, где пятеро отчаянно дымивших мужчин в костюмах изучили мой паспорт, личный жетон и другие документы, включая копию письма из Белого дома на имя президента Турции, где ему выражалась благодарность за помощь ФБР «в этом прискорбном деле».
Письмо произвело на сотрудников аэропорта столь сильное впечатление, что они тут же вызвали мототележку, подкатившую меня прямо к выходу на рейс до аэропорта Милас близ Бодрума. Я оказался там первым пассажиром. До отправки оставался еще целый час, и я решил открыть ноутбук и заняться изучением своих прошлых дел. Но не тут-то было.
