Торговец изумленно попытался что-то сказать, но заггр схватил его за руку и молча поволок к борту. Пираты завопили. Когда кто-то попытался броситься наперерез, Грон звякнул клинками, рубанув воздух перед его носом, и преследователь в панике отскочил назад. Грон, выставив клинки, развернулся к пиратам.
— Что это значит, чужак? — заорал капитан, а Загамба, возбужденно сверкая глазками, заверещал:
— Измена!
Грон стоял у борта, играя клинками. Капитан хищно ощерился:
— Ну что ж, Загамба, он твой.
Тот довольно улыбнулся и кивнул своей груде. Остальные пираты бросились к противоположному борту, освобождая место для схватки. Грон покачал головой и глухо произнес:
— Ты потеряешь много лой, капитан.
— Не цени себя слишком высоко, чужак, — пренебрежительно фыркнул капитан.
— Живым, взять живым! — заорал Загамба. — Я хочу, чтобы он умирал медленно.
Грон улыбнулся. Загамба совершил самую серьезную ошибку. Нельзя в схватке позволить ненависти одержать верх над разумом. Что ж, его ребятам придется дорого заплатить за это. Люди Загамбы, кольцом окружившие Грона, завопили все разом и бросились вперед. Он не стал ждать, пока их мечи дотянутся до него, и прыгнул навстречу двум самым здоровым. Простая истина боя: один, как бы он ни был умел, не может драться сразу даже против двух. Хочешь победить — навязывай свою волю, заставляй противников подчиняться твоему ритму — налетать на тебя по очереди. Пусть перерывы между атаками будут мизерными, но ты должен заставить их дать тебе эти перерывы. Грон был доволен тем, как шла схватка. Первого он уложил сразу. Тот не был готов к тому, что чужак оторвется от борта, прикрывавшего от нападения сзади, и прыгнет навстречу, — поэтому даже не успел опустить занесенную палицу. Грон насадил его на тесак, чуть повернул лезвие и выдернул. Второй получил коленом в живот, и, после того как он согнулся, Грон разрубил ему шею между четвертым и пятым позвонком. Выскочив за кольцо атакующих, Грон бросился вдоль левого фланга, рубя конечности и обрушивая аккумский меч на бритые затылки. Через несколько мгновений он вновь стоял спиной к борту, а нападавшие откатились назад, оставив на скользкой от крови палубе четыре неподвижных тела и еще троих, скулящих и прижимающих к груди обрубки рук.
— Ну что, капитан, не передумал? — Грон старался, чтобы его слова звучали ровно, но в глубине чувствовал, как дрожит от возбуждения.
Он мысленно выругался. Лучше б он прикончил этих стариков, один черт, сорвался. Но, с другой стороны, Загамба его уже достал, так что, пожалуй, все происходящее было закономерно. Да и дедов немного жалко. Он бросил взгляд за борт: нет, до берега далеко, доплыть бы он смог, но его сто раз подстрелят из луков. Недалеко от галеры виднелся какой-то большой корабль с мощным тараном и двумя рядами весел. Марсовый, видимо, тоже увлекся дракой, так что крик раздался только сейчас:
— Элитиец слева по борту!
Капитан бросил взгляд и отвернулся.
— Заткнись, кретин, это боевая триера, ее даже двойкой галер не возьмешь.
Загамба привел своих людей в порядок, и они вновь двинулись вперед. Но на этот раз более осторожно. Они подобрались на два шага и затем, вопя, кинулись на Грона. Он резко упал под ноги нападающим, кувыркнулся, полоснув по сторонам и над головой обоими клинками, и вскочил на ноги — лицом к спинам нападающих. Когда враждующие стороны разошлись по «углам ринга», на палубе лежало уже девять трупов. Грон перевел дух и осклабился, сдерживать переполнявшую его ярость он уже не мог, а потому прорычал в испуганные пиратские морды:
— А что, добрых ситаккцев резать гораздо приятнее, чем еле живых стариканов.
Этого капитан уже снести не мог.
— Эй, акулы, взять его.
Грон понял, что у него нет шансов, но сейчас ему было наплевать: где-то в глубине, под морем ярости и восторга от схватки, занозой сидела мысль, что он не должен так реагировать, но желание убивать заполонило все его сознание. Он не стал дожидаться, когда команда бросится на него, и сам кинулся вперед. Последнее, что он видел перед глазами, — это шматки крови, летящие ему в лицо…
Сознание медленно возвращалось. Тело сильно болело.
— Чего же ты стоишь, Загамба, я же сказал, что он твой.
Грон с трудом выплыл на поверхность из тягучей шумной глуби, голос говорившего был угрюмый и странно знакомый.
— Будь я проклят, капитан, если прикоснусь к нему. Должно быть, в него вселилась душа Хорки, кита-убийцы, да простят нас достойнейшие из ушедших.
— А будь я проклят, если привезу эту тварь на Ситакку.
Грон начал смутно припоминать: капитан, Загамба, ситаккцы…
— Эй, тот, кто прирежет чужака, получит двойную долю.
Грон приоткрыл глаза. Он лежал на палубе не просто связанный, а прямо-таки обмотанный веревками. Пираты жались к бортам.
— Тройную долю!
Ответом капитану была угрюмая тишина.
— О, крабье говно, если бы в Тамарисе не началось это дерьмо, можно было бы отдать его священным собакам, и пусть боги разбирались бы между собой. Он уничтожил меня. Разом потерять девятнадцать лой! Да и из пятнадцати раненых трое вряд ли доживут до утра.
— А может, просто выбросить его за борт? — неуверенно проговорил Загамба.
— Бросай, — повернулся к нему капитан.
Но тот, буркнув:
— Будь я проклят, — отодвинулся подальше.
Тут откуда-то раздался громкий голос:
— А ты продай его.
— Что? — удивленно повернулся на голос капитан.
Дядюшка Узгар выбрался из-за спин пиратов.
— Насколько я знаю, в кузницах Аккума всегда не хватает молотобойцев, а этот парень вполне сойдет за такого.
Грон устало прикрыл глаза. Дядюшка Узгар не представлял, насколько он был близок к истине. Именно сойдет. Грон чувствовал себя как выжатый лимон. Болела каждая клеточка, но основная проблема была не в этом. Он опять потерял контроль над своим телом.
— А ты прав, старикан. — Капитан обрадованно вскочил на ноги. — Слушайте, акулы, если кто-нибудь когда-нибудь проболтается обо всем, что здесь произошло, и об этом парне, я найду его даже в брюхе морского ящера и устрою такую жизнь, что все его предки смогут услышать его вопли.
Капитан прекрасно знал, что его грозный приказ будет нарушен в первой же забегаловке Ситакки, но ему было на это наплевать. Главное, чтоб не узнали аккумцы. Хотя бы до того момента, пока он не уберется из их порта со своей галерой. Он повернулся к Грону.
— Этого в большую колодку. Эй, на весле, курс на Горящую скалу, идем на Аккум.
Грон почувствовал, как его приподняли, уловил свист воздуха у затылка. Пират, от греха подальше, прежде чем заткнуть Грона в колодку, огрел его рукоятью запасного весла. Уже падая во тьму небытия, Грон пообещал себе: «Последний раз! Чтоб я позволил кому-то еще сделать из меня раба…»
