Во дворике гуляли с пяток мамаш. В полосатых халатах и дивных шелковых шальварах. Таджички, или узбечки — судить не берусь. У каждой — по 3–4 ребенка. Видно, что живут там давно, ведут себя по-хозяйски, на пришибленных беженцев не похожи. Громко звучала чужая, гортанная речь, ни слова по-русски за эти полчаса мы не услышали.
Наверное, это и есть — будущее наших питерских двориков…»
Еще одно воспоминание — от Flamenka: «Моя Родина — это небольшой курортный городок Цхалтубо в Грузии, где все друг друга знали, песня Анжелики Варум «Городок» — это точно про него. Двери не закрывались, входили к друг другу в гости зачастую без стука. Всегда фрукты, ягоды, все дети росли вместе, в одних дворах. Мы были все как одна семья. Свадьбы и похороны — все это было общим. Маленьких детей нянчили всем двором. Обедали друг у друга и не было вкуснее обеда, чем у подружки.:) Сколько было приключений и всяких событий. Удивительно гостеприимная нация — грузины. В те времена мы никогда не чувствовали, что мы разных национальностей. Ходили в один детсад, в одну школу, делили радости и печали… У грузинских подруг дома всегда было удивительно чисто, как в музеях:) Их мамы всегда были очень строгие, а папы обожали дочек и баловали:) Золотое время, золотое детство…
Мы бегали в местный кинотеатр смотреть все фильмы того времени: «Трое мужчин и младенец в люльке», «Враг мой», «Кинг Конг»… Мы все делали вместе. Когда я уехала в Питер, мы переписывались почти со всем городком несколько лет, писали обо всем, слали фотки, всякие фантики, сушеные листочки. Сейчас жизнь разбросала всех по разным городам и странам, но наша группа в Одноклассниках все растет с каждым днем, в ней множество альбомов, тем… Это говорит о том, что мы все равно вместе, ведь все мы родом из детства.
Я вспоминаю свое детство как лучшие годы своей жизни… Может быть, именно потому, что жила там, а может, потому, что это было детство?…»
Вспоминает AlexDran: «Моя Родина — это район Озерков, деревянные дома, в которых мы таскали яблоки, это район метро Удельная без многоэтажек, это разваленный недострой ДК «Светланы», это желание стать как Тимур и его команда (Да! Да! ДА! До сих пор помню, как мы искали бабушек, которым нужен уход), это книжки типа «Необыкновенные приключения Карика и Вали», это ежедневные блины на завтрак и пробуждение под «Пионерскую зорьку».
Еще вспомнила, что мечтала работать в овощном магазине, продавать картошку, так сильно меня завораживал контейнер, по которому она тогда сыпалась…»
Вспоминает Bezeke: «Ленинградское детство. Пригородно-ленинградское. Маркизова лужа — все лето, с утра до вечера. Бочка с квасом на пятачке. Автоматы с газировкой с гранеными стаканами и тяжелая кучка 3-копеечных монеток в кармане: бросаешь, льется апельсиновый сироп, убираешь стакан, вода льется мимо, снова бросаешь, и в итоге пьешь этот чистый сироп с такииим удовольствием. Конусы с соком в соседней мороженице и мороженое — 2 шарика в металлической вазочке. Толпы разновозрастных детей во дворе, вечные игры в «ромбы». Мамы, наперебой из окон зовущие домой, потому что уже 10, уже поздно. Крики «Аааааааанька, выходииии». Ныряние в воду со скамейки, установленной на островке в середине котлована. Московские прятки: куда бежать — вокруг помойки, сколько раз — 3… И так много-много всего, что осталось ТАМ навсегда, задолго до переезда «в заграницы».
А там все еще так же. Те же деревья, с которых мы обрывали листья, чтобы играть в магазин: липа — 5 рублей, сирень — 3, какие-то большие и непонятные — 100:)) Тот же куст калины у парадной — с синими губами и языком домой. Те же выбоины на асфальте, в которых после дождя не лужи — моря. Тот же плющ, ползущий по стене дома. Тот же двор, только пустой. И дом мой стоит. Только окна в нем теперь — пластиковые. И ни одного знакомого лица…»
Вспоминает InKar: «Моя Родина — это Пикалево (теперь-то многие знают название этого городка). Я должна была родиться в Петрозаводске — родственники договорились «по знакомству» с лучшим местным врачом, тогда «договоренность» заменяла договор на роды). Но я была упряма и не захотела ехать в Карелию, и так никогда по-настоящему и не полюбила ее, хотя признавала, что там красиво. Я родилась в Пикалево и потом каждое лето приезжала туда к дедушке и бабушке. Тут много написали про дворы и дачи, где прошло детство, про бабушкины пироги, про шарики мороженого с сиропом и шоколадной крошкой — это все и про меня, повторяться не хочу. Помню, как мне было горько, когда на «Фонтанке» прочитала, что в Пикалево на Ивановских горках у бассейна нашли убитую девочку… Это место было у нас с подружками самым любимым. Наше «СССРовское» детство было безопасным! Мы не боялись одни ходить за город играть у речки, купаться в садовом озере, бились в бадминтон во дворе до тех пор, пока могли разглядеть в темноте белый воланчик.
Наш двор уже давно другой. Вырубили огромные тополя, которые когда-то сажал мой папа, когда был школьником. А я таскала спички с кухни, чтобы поджигать пух — как нас за это ругали, не меньше, чем за дымовухи из карбида. Последний кусочек моего счастливого детства исчез недавно, в декабре, с уходом бабушки. Пикалево осталось, я все равно буду туда приезжать в поисках того городка, которого больше нет…»
Дворовые игры
Волею случая я часто бываю во дворе моего детства на улице Казакова. А все потому, что издательство, с которым я сотрудничаю, расположено поблизости — всего в пяти минутах ходьбы от моего бывшего двора. И вот что я заметил: несмотря на то, что на месте моего дома теперь разбита детская площадка, детей здесь практически не бывает (во всяком случае, я их пока не встречал). То ли дети здесь повывелись, то ли они заняты другими делами — например, сидят за компьютерами. А в те благословенные 70-е, когда никакой детской площадки здесь и в помине не было (если не считать за таковую песочницу), детей в нашем дворе было около двух десятков разных возрастов (и это при том, что в соседнем дворе, который располагался за углом соседнего дома, детей было не меньше). И мы постоянно во что-то играли: то в лапту, то в «чижа», то в салочки по дорожкам, то в «казаки-разбойники», то в классики (они были популярны не только среди девчонок), то в войну, то в футбол, то в штандер, то в вышибалы. Одну игру мы даже сами придумали — «фонарики» называлась. Играть в нее надо было вечером, когда на улице уже смеркалось. Суть игры была проста. «Водила» уходил в ближайший подъезд, а игроки разбегались в пределах двора и прятались кто куда. Затем «водила» их искал при помощи фонарика. Помню, однажды меня никак не могли найти, поскольку я залез на дерево и так с ним слился, что никакой луч фонаря не смог меня идентифицировать. Игра обычно заканчивалась, когда на улице становилось совсем темно и родители чуть ли не силой заставляли нас идти спать.
Еще мы играли в пристенок (монета ребром ударяется о стену и должна отлететь от нее как можно дальше, чтобы противник, бросив свою монету, не смог дотянуться до нее пальцами своей руки), в «расшибалочку» (с расстояния в несколько шагов надо попасть монетой в квадрат, где сложена горка из монет), в ножички (перочинный нож кидается на землю с разных частей тела — с колена, бедра, живота, локтя, пальцев на руке, груди и т. д. и должен обязательно воткнуться в землю). Еще в большом почете была чеканка — когда побеждал тот, кто больше прочеканит ногой футбольный мяч (помню, лично у меня получалось более 350 «чеканок»).
