О.: А в чем проблема-то? Тем не менее, даже алкоголики, доведшие себя до овощного состояния, как правило считают, что у них все о’кей: хочу — пью, хочу — не пью. И это произносят, еле ворочая языком, на четвереньках.
Э.: Разумеется, у него все окей, он вполне удовлетворен. Поэтому именно признание своих проблем и есть самое трудное. И вместе с тем первый важный шаг к выздоровлению. Именно с этого момента включается воля, за которую ты так ратуешь. Проговаривать надо ситуацию, проговаривать. И бороться с эмоциональным фоном, который провоцирует прием алкоголя. Вот ты, к примеру, куришь…
О.: Когда нервничаю… впрочем, я в данную минуту не нервничаю, но курю… мне так лучше думается… Эдуард, но меня курение никак не меняет и я никому вреда не приношу.
Э.: Это тебе так только кажется.
О.: Но все же я выполняю все обязанности и не лежу под забором в непотребном виде. Между тем, один алкоголик, живущий в семье из пяти человек, отравит жизнь всем пятерым, если они его вовремя за дверь не выставят. А если не выставят, так и будут его бесконечно спасать. Есть такая точка зрения, высказанная Эриком Берном в книге «Игры, в которые играют люди», что в связке с каждым алкоголиком обязательно есть преследователь и спаситель. И если они престают играть эти роли, алкоголик либо помрет уже наконец, либо возьмет себя в руки. Это не Эрик Берн, это уже я так думаю.
Э.: Часто именно это работает, правда. Но это не снимает с алкоголика необходимость осознать проблему.
О.: А если он осознает, а потом с горя выпьет? Я все равно буду гнуть свою линию. Алкоголики — безответственные люди. Могут исчезнуть с работы, забыть ребенка в детском саду, наплевать на то, что семья голодает. Им вообще плевать на всех. Но зато алкоголик уверен, что все просто обязаны заниматься решением его проблем.
И еще замечу — когда-то он сам, добровольно, устроился на работу и что-то там пообещал. Женился, родил детей. Не под дулом пистолета. Его никто за язык не тянул.
Э.: Оля, ты не горячись. По сути, мы об одном и том же. Пока алкоголик не признался себе в своих проблемах, все остальные его слова не имеют значения.
О.: Ты знаешь такие примеры?
Э.: И ты их знаешь.
О.: Я не знаю.
Э.: Наша общая знакомая Н.
О.: Н.??? Не может быть!!! Это такая элегантная, выдержанная дама. Умница.
Э.: Оля, она ходила в Общество анонимных алкоголиков, а до этого ее не менее элегантный муж на ответственной работе вытаскивал жену с официальных приемов буквально на горбу. А ей было хорошо и она плевала на всех.
О.: Ой. И как она выкарабкалась?
Э.: В один прекрасный момент она посмотрела в зеркало и сказала: «Н., у тебя все плохо». Поговорила с мужем, объяснилась с детьми, занималась в группе. Когда здоровье наладилось, нашла себе занятие в торговле недвижимостью.
О.: Я в обмороке. Никогда бы не подумала. Ей надо орден давать. Потому что обычное поведение алкоголика: «Да, я был пьян. Да, я ловил чертей. Да, мне поставили три капельницы. Но зачем вы мне об этом напоминаете — это бесчеловечно!».
Э.: Смотря как и что напоминать. Н., конечно, старается избегать ситуаций и компаний, где много пьют. Чтобы не напоминало. Но это, как ты понимаешь, ее правильный выбор.
О.: Большинство алкоголиков не успевают дойти до зеркала и до объяснения с семьей. Они просто теряют семью и опускаются на дно.
Э.: Оля… Понимаешь… Это его проблемы. Лично. Его, а не его семьи, не его нерадивой секретарши и не плохой страны, где всегда и все идет не так.
О.: Чем механизм алкоголизма отличается от механизма наркомании? Я тебя не просто так спрашиваю, ты ведь именно с наркоманами работал в Париже.
Э.: Механизмы похожи, но эффект разный. Наркотики дают эйфорическое состояние, которое очень трудно чем-то заместить и компенсировать.
О.: Это реклама наркотиков?
Э.: Это ужас наркотиков. Как говорят некоторые специалисты, физиологическую зависимость снять можно, ментальную тягу к нахождениям в иных беспредельных мирах — очень трудно.
О.: Хоть одна хорошая новость. Старинный российский грех все-таки лучше новомодной зависимости. А вывод у меня такой — рано или поздно алкоголику придется сказать: «Дорогой, мы уже насмотрелись на тебя в состоянии измененного сознания. Мы пытались прятать от тебя бутылку, уговаривать, стыдить и умолять. Мы утомились и решили пустить тебя в свободное плавание».
Э.: Наверное. Потому что часто бывает, что человек не пьет, потому что жены боится, а не потому, что понял свою беду.
О.: Ага, и как только жена уехала в гости к маме, он сразу в ларек. Словом, Эдуард, я поняла. Сам, сам и только сам.
Э.: Почти так. Сам, но при поддержке близких.
14. Закончим это разом
Иногда я слышу или читаю в прессе: «Он был обычным мальчиком, веселым и компанейским, он собирался летом в лагерь, ничто не предвещало». Ох, как глупо это звучит для того, кто знает, как это бывает.
Утром того дня, когда я решила умереть, я тоже была веселой и сама не могла предположить, что случится вечером. Я любила человека, который заполнил собой весь мир. Он был солнцем и дождем, деревом и листьями на нем, он был мелком и рукой девочки, которая рисует на асфальте, его рост и объем можно было легко измерить, но я бродила по нему часами и не достигала границ… Много лет, пока наконец он не обратил на меня внимание. Это был невероятный сладкий бред — нравиться ему. Поэтому утро того дня, когда я решила себя убить, было радостным. Мне предстояло сходить к телефону-автомату и договориться о свидании.
От дачи телефонного автомата было метров триста. Я набрала номер и сказала:
— Это я.
— Кто?
— Я, Оля.
— Оля, как дела?
— Хорошо. Мы увидимся?
— Ннуууу… Я подумал… Не стоит нам начинать. Это ни к чему.
Я была неопытная, я не знала, что это бесполезно, поэтому закричала:
— Нет! Нет! Не надо, пожалуйста! Не надо! Я все объясню! Не надо так со мной!
Он сказал:
— Мне неприятно это слышать. — И повесил трубку.
Я вышла из будки и отправилась в обратный путь, который занял несколько секунд. Я открыла дверь и села на диван. Проблема была не в том, что я не видела предметов вокруг, я не видела своей дальнейшей жизни. Впереди не было ничего. Вообще. Сбоку, сзади, сверху и снизу тоже. Исчезли солнце и дождь, дерево и листья на нем, мелок и девочка, запахи, звуки, счастье и будущее… Это оказалось разрывающе больно, и я поняла, что не готова терпеть эту боль. Я не хотела умереть, я хотела, чтобы мне не было больно. Я взяла пачку димедрола и запила ее литром водки. Вкуса водки я не чувствовала. Со времени телефонного разговора прошло минут семь. Еще через три минуты ко мне случайно заглянула соседка и подруга. Она увидела меня, пустую бутылку и успела спросить: «Что? Кто?». Я успела ответить именем своего возлюбленного.
