Четвертый тип. Революционер
Хочет радикальных изменений в структуре Церкви, потому что любые реформы кажутся ему недоделками. Очень привязан к видимой Церкви, знает, что она основана на Христе, и не хочет ее покидать. Изнутри провоцирует дебаты и действия, которые должны спровоцировать реальные изменения. Бесстрашно показывает на то, что сгнило изнутри, при этом хорошо знает, что структура не терпит слишком ярой и явной критики. Революционер понимает, что к нему могут быть применены санкции, но готов заплатить по счету и принести себя в жертву.
Пятый тип. Христианин-подпольщик
Как и два предыдущих типа, он не очень доволен церковными структурами. Как четвертый тип, он привязан к видимой Церкви и хочет в ней остаться. Иногда из уважения, иногда из страха, иногда из реализма, ибо он знает – бесполезно играть глиняным горшком против сковородки. Он также знает, что Церковь очень часто снисходительна к тому, что не вызывает шума и не окружено рекламой. Этот тип проявит некоторые инициативы в экуменизме, в литургии, в политике, при этом не задевая канонические нормы. Там, где церковные структуры жесткие, консерваторы очень сильны. Но там же очень большое распространение получает тип христианина-подполыцика, потому что не хватает диалога и все знают, что можно разбиться.
Самый опасный для Церкви – третий тип, потому что безразличие ведет к постепенному отмиранию органов Тела Христова. Опасны также и ультраконсерваторы, и фанатичные революционеры.
Вот такие пять типов наметил Рене Лорантан в своей книге, и нам остается только поразиться тому, насколько его анализ актуален и теперь.
Голова профессора Доуэля
Ольга, Эдуард
– Эдуард, это скорее хорошо, что в нашей Церкви ничего не меняется? Знаешь, стабильность – основа благоденствия… С другой стороны – намечается День сурка.
– Стабильностью это трудно назвать. С начала прошлого века и до сего дня мы говорим о кризисе, который все переживают болезненно. И Церковь, и светское общество, в котором духовность крайне размыта или отсутствует вовсе. Второй Ватиканский собор произошел именно потому, что эта болезненность была осознана. С тех пор прошло пятьдесят лет, а обстановка изменилась меньше, чем хотелось. Конечно, в глазах Божьих пятьдесят лет – один миг, но представь себе больного человека, у которого долго держится температура тридцать девять? Это изматывает. Нас должно настораживать, что мы столь долгий срок находимся в неких судорогах.
– Одна хорошая новость в этом есть. Если у больного температура и судороги, он по крайней мере жив.
– Это да. Жив. Но если больного не лечить, возможны только два результата. Либо он очень устанет и будет поглощен исключительно своими болячками, а не жизнью вокруг… Либо – летальный исход. Успокаивает, что Господь наш Иисус пообещал, что летального исхода не будет. «Я с вами во все дни до скончания века» и «врата адовы не одолеют ее», то есть Церковь Христову. – Христос всегда выполняет Свои обещания, так что мы можем расслабиться.
– Не больно-то мы можем расслабиться, изменения назрели. И Церкви, не отказываясь от старого, придется приобретать новое выражение. Оставаясь верной, обращаться к миру, в котором она живет. Опыт Франциска Ассизского говорит именно о таком преображении. Я надеюсь, что опыт ассумпционистов, пережитый отцом Эммануэлем д'Альзоном и современными ассумпционистами, также говорит именно об этом.
– На глубокий кризис всегда находился достойный ответ. В ответ на катарскую ересь, которая победно шла по Европе, возник орден доминиканцев, который сумел дать ей отпор. Триумфальное шествие Реформации удалось прервать своевременно возникшему ордену иезуитов. Всегда появлялись новые ордена и харизматичные личности, которые могли исправить повреждения.
– Все это происходило во времена, когда все пять типов католиков были сбалансированы, а третий тип, католика-пофигиста, был и вовсе единичным исключением. Сейчас же третий тип доминирует среди крещенных католиков и среди христиан вообще. Человек может считать себя католиком, православным или протестантом, но не практиковать веру, то есть считать себя частью церковной общины, регулярно посещать воскресные богослужения, стараться следовать церковной дисциплине и быть материально ответственным за общину, к которой принадлежишь. Церковная структура заслоняет и Евангелие, и Христа. Постепенно Церковь, как Тело Христово, теряет свое присутствие в политике, в культуре, в образовании. Кстати, эту проблему очень хорошо поняли в «Опусе Деи» и решили вдохнуть новую жизнь во все эти сферы.
– М-да. «Опус Деи» отличается комплексным подходом. Гм… Но вот что я хочу тебе сказать. Если простой католик, православный или протестант не видит в церковной структуре Тела Христова, не только простой католик, православный или протестант в этом виноват. Структура-голубушка тоже над этим поработала.
– Да, но, если структура несовершенна, это не значит, что ее не должно быть вообще. Вот тебе пример из любимой мною эпохи Генриха Восьмого. Когда по массе причин этот английский король вступил в конфликт с Римом, он прекрасно понимал, что структура необходима в качестве основного элемента. И даже если он хочет признать свой брак с Екатериной Арагонской недействительным, он должен это сделать в рамках новой структуры. Крайние протестанты всегда были против церковных институтов, но Генрих доказал, что он остался вполне католическим королем, и даже заставил Кромвеля, своего канцлера-протестанта, подписывать документы, в которых значилось, что церковная структура является необходимым каналом для излияния Божьей благодати в мир. И однажды Генрих скажет, что на самом деле Католическая Церковь – это именно то, что он создал, и он, а вовсе не Папа, глава настоящей католической структуры. Именно англикане изобрели название «римо-католики», потому что себя они называли «англо-католиками».
Сейчас же считается, что структура вовсе и не нужна, можно обойтись.
– Я уже поняла, что самый распространенный тип христианина в наши дни – пофигист. А на втором месте по численности кто?
– Думаю, что консерватор. Дело в том, что революционеры уже получили в лоб и ушли либо принесли себя в жертву. Равнодушные удалились, подпольщики затаились. Поэтому голос консерваторов слышен довольно отчетливо, и это очень влиятельная группа с хорошей богословской и пастырской подготовкой.
– Ну и ладно – консерваторы сохраняют традицию.
– Традиция должна выражаться в многообразии, а вовсе не так: «Есть мое мнение и неправильное».
– Самая немногочисленная группа…
– Подпольщики.
– Мы ведь с тобой подпольщики?
– Да, но ведь нас немного.
– Зато мы как выйдем вдруг из подполья…
– Как стукнем глиняным горшком по сковороде…
– Ты смеешься, но эта книжка – как раз наш выход из подполья.
– И мы за нее обязательно получим свое.
