К счастью, я обрел вдохновение в Библии. Как предложил бруклинский раввин Энди Бахман, я перечитывал Пророков. Энди прав: потрясающе.
Мне очень нравится смысл их речей о социальной справедливости – особенно Амоса, Михея и Исаии. Вновь и вновь они порицают жестокосердных богачей, которые возлежат на постелях из слоновой кости, довольно потягивают вино и «жаждут, чтобы прах земной был на голове бедных». Их дни сочтены.
Но еще мне очень нравится, как они доносят этот смысл. Видите ли, пророки не просто излагали свои пророчества. Они разыгрывали то, что называется «деяниями пророков»: дикие, захватывающие представления, вдохновленные Богом. Пророки были изобретателями уличного театра, как указывает исследователь Маркус Борг в книге «Перечитываем Библию в первый раз»
[78]
. Они были Дэвидами Блейнами
[79]
древних времен, только приказывал им Бог, а не руководитель телеканала.
Возьмите Осию, который женился на блуднице и назвал детей «Не помилованная» и «Не мой народ». Имена были предупреждением: евреи должны покаяться за идолопоклонство, или Бог так и не проявит жалости и отторгнет их.
Еще радикальнее был Исаия, который три года ходил босой и голый по Иерусалиму. (Это символизировало возможные события, которые произойдут, если Иудейское царство объединится с Египтом и Эфиопией: страну завоюют, и все в итоге станут голыми пленниками.) Еще один пророк, Иеремия, все же носил одежду, но ходил с деревянным хомутом на шее – намеком на хомут вавилонского правления.
Но всех затмил Иезекииль. Он был знатоком своего дела. Из энциклопедии мне известно, что Иезекииль съел свиток, таким образом полностью усвоив его смысл. И это еще были цветочки. Например, однажды Бог велел Иезекиилю вырезать модель Иерусалима из кирпича и лечь рядом на левый бок. И он лежал. Триста девяносто дней. Потом Иезекииль повернулся на правый бок и пролежал еще сорок. Эти дни символизировали годы, которые Израиль и Иудея проведут в изгнании после вавилонского завоевания.
Во время 430-дневного подвига Иезекиилю пришлось сидеть на скудной диете из хлеба, приготовленного на костре, топливом для которого служил человеческий кал. Иезекииль взмолился, и Бог разрешил брать для этой цели коровий навоз.
В начале третьего месяца Иезекииль и его соратники-пророки стали моими героями. Они были бесстрашными и буквально воплощали метафоры. Они превратили свою жизнь в протест – и доказали, что порой во имя правды надо не бояться, что подумают приличные люди, а решиться выглядеть чудно.
Может, мое альтер эго Яков продолжает пророческую традицию Иезекииля. Я на это надеюсь. С другой стороны, возможно, он заблуждается. Полагаю, на каждого Иезекииля приходилась пара сотен лжепророков, которые разгуливали по Иерусалиму, скажем, в набедренной повязке на голове и ели комки грязи.
Я дую в шофар. Он по-прежнему звучит как ксерокс, но уже работающий.
Месяц третий: ноябрь
…Да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них.
Левит 20:27
День 62. Со времени эксперимента с разнородными нитями прошел месяц. Настало время заняться вторым пунктом в списке самых невероятных правил: смертной казнью.
В еврейском Писании ее рекомендуют очень часто. Вспомните Саудовскую Аравию, умножьте на Техас – и утройте. И ведь она полагалась не только за убийство. Вас могли казнить за измену, богохульство, нарушение шаббата, лжесвидетельство, инцест, скотоложество и колдовство (и это не все). К смерти могли приговорить непокорного сына. Сына, который регулярно напивался и обжирался, – тоже.
Чаще всего еврейское Писание велит побивать преступников камнями. Поэтому я прихожу к выводу, что по крайней мере надо попробовать. Но как?
В английском языке используется одно словосочетание для обозначения понятий «побить камнями» и «накурить»: to get stoned. Вы не представляете, сколько раз мне предлагали накурить марихуаной прелюбодеев и богохульников. Это, конечно, интересная идея. Но я не курил травы со времен учебы в Университете Брауна, когда писал работу по антропологии на тему скрытого символизма кальянов для марихуаны. (Таков уж был университет, что мне поставили четыре с плюсом.)
Но я нашел другую лазейку: Библия не определяет размер камней. Так что… пусть будет гравий.
На днях я подобрал горсть гравия в Центральном парке и набил им задний карман. Осталось найти парочку жертв. Я решил начать с нарушителей шаббата. В городе работоголиков это нетрудно. Я заметил, что пузатый мужчина из конторы по прокату автомобилей в нашем квартале работает и в субботу, и в воскресенье. Так или иначе, шаббат он нарушает.
Однако оказалось, что побивать людей очень трудно – даже гравием. План был такой: с беззаботным видом пройти мимо нарушителя и кинуть камешек ему в спину. Но после двух неудачных попыток я понял, что идея плохая. Даже очень маленький камешек, брошенный в спину, нельзя не заметить.
Новый план: притворюсь неуклюжим и уроню гравий ему на ботинок. Что я и делаю.
Вот так я побивал камнями. Возможно, это было самое вежливое побивание камнями в истории: я сказал «простите» и нагнулся, чтобы поднять камешек. Он тоже нагнулся, мы почти столкнулись лбами, и тогда он извинился, а я извинился во второй раз.
Никуда не годится.
Сегодня я получаю еще один шанс. Сижу в маленьком общественном парке в Верхнем Вестсайде – из тех, где пенсионеры на скамейках едят сэндвичи с тунцом.
– Эй, очень уж странно ты одет.
Я оборачиваюсь. Это сказал пожилой человек – думаю, лет семидесяти с чем-то. Он высокий и худой, в кепке, как у таксиста в фильме 40-х годов.
– Ты странно одет, – рычит он. – Зачем так оделся?
На мне традиционные кисточки и вдобавок сандалии, а с собой – узловатый кленовый посох, который я купил в интернете за двадцать пять долларов.
– Стараюсь жить по Библии. Соблюдать Десять заповедей, побивать камнями прелюбодеев…
– Побиваешь камнями прелюбодеев?
– Ну да, побиваю.
– Я прелюбодей.
– Вы прелюбодей прямо сейчас?
– Ага. Сегодня, завтра, вчера и через две недели. Побьешь меня камнями?
– Если можно, было бы здорово.
– Я дам тебе в морду. Отправлю на кладбище.
Он говорит серьезно. Это не милый ворчливый старичок. Это злой старикан. С семидесятилетним опытом нелюбви к ближнему. Я вытаскиваю камешки из заднего кармана.
– Да камни небольшие, – объясняю я. – Совсем малюсенькие.
