Сегодня друг, который знает о моих библейских исканиях, прислал по электронной почте забавное письмо. Я получаю его уже в третий раз с начала библейского года. Это открытое письмо либо к радиоведущей доктору Лоре Шлессингер, консервативной иудейке, либо к строгому евангельскому священнику. Оно начало циркулировать в почте несколько лет назад и легло в основу эпизода в сериале «Западное крыло»
[167]
, в котором президент Джосая Бартлет явно пародировал доктора Лору.
Автор письма благодарит адресата за напоминание о том, что Библия осуждает гомосексуализм (Левит 18:22). Но у него есть несколько вопросов.
Должен ли он побить камнями свою мать за то, что она работает в субботу?
Книга Исход разрешает ему продать дочь в рабство. Если он на это решится, сколько денег просить?
Он хочет принести в жертву быка, но что делать с жалобами докучливых соседей?
Библия гласит: нельзя трогать кожу мертвой свиньи. Значит, мяч для американского футбола под запретом? А можно играть в перчатках?
В первый раз прочтя это письмо, я подумал: отлично. Очень остроумная критика. И направлена как раз на тех, кто следует Библии буквально и не вдумываясь. Это мир библейского буквализма, где не выбирают, какие правила соблюдать. И именно сюда я и стремлюсь.
И вот я вижу письмо снова, в третий раз. Как обычно, оно кажется мне забавным, и я согласен с тезисом о правах геев. Но вот что странно: теперь мне хочется подискутировать. Написать ответ. Да, закон о разнородных нитях выглядит как бред сумасшедшего. Но, может, автору стоило бы поговорить с Берковицем о благе следования необъяснимому.
А еще со времен чтения энциклопедии я знаю, что мячи для американского футбола больше не делают из свиной кожи. В играх Национальной футбольной лиги используют мячи из старой доброй коровьей. А мяч моего сына сделан из какого-то пластика. То есть автор письма впадает в то заблуждение, которое высмеивает: «свиная кожа» понимается слишком буквально.
Однако письмо заставило задуматься о свиных останках. К счастью, у меня нет одежды из кожи этого животного. Но чтобы подстраховаться, надо избегать контактов с игральными картами. Просто их часто делают с использованием желатина, который иногда получают из свиных костей. Поэтому, даже если покер и не разжигал бы жадность и алчность, он все равно был бы под запретом.
Месяц седьмой: март
…Прищуривает глаза свои, чтобы придумать коварство…
Притчи 16:30
День 184. Из Флориды приехал погостить отец Джули. Мы ужинаем в китайском ресторане. Это утомительно, в основном потому, что ее папа – бывший продавец программного обеспечения – склонен к абсолютно натянутой игре слов.
Я уже не помню, с чего все началось, но, когда нам подали закуски, он пошутил насчет слова «оливки» и буквы «алеф», первой в еврейском алфавите.
Поэтом он посмотрел на меня и подмигнул.
– Знаете, Библия не одобряет подмигивание, – говорю я.
– Правда? И почему?
– Точно сказать не могу.
– Ну, если хорошенько посмотреть, в Библии часто поднимается тема пророков.
Я поджимаю губы и киваю. Что-то во мне только что умерло.
– Про-рок, – говорит он. – Например пророк Илия
[168]
.
«Антиподмигивательный» настрой Библии (по крайней мере четыре предупреждения) очень мало изучен. Я обнаружил, что литературы по теме почти нет. Но мне кажется, что это мудрый подход, опережающий свое время, поскольку подмигивание – самый неприятный жест в мире. Подмигивающий вынуждает собеседника вступить с ним в заговор.
Все сделал Господь ради Себя…
Притчи 16:4
День 187. Когда я дул в шофар первого числа, вышло уже гораздо лучше. Берковиц дал мне пару ценных советов – например, что шофар надо держать между пальцами, как огромную сигарету, – и звуки стали внушительнее. До Майлза Дэвиса мне далеко, но уже могу выдать пару чистых нот.
Сегодня у нас с Джули назначено УЗИ в больнице «Маунт-Синай». Джули ужасно боится, и не самой больницы. Ей страшно, что мы узнаем пол близнецов – и они оба окажутся мальчиками. Она-то с первого дня хотела дочку.
– Все будет хорошо, – говорю я. – Семьдесят пять шансов из ста, что будет хотя бы одна девочка. А я думаю, будут две.
Через час медсестра с итальянским акцентом водит по животу Джули приспособлением для УЗИ, похожим на микрофон. Останавливается на правой стороне.
– Так, ребенок А – мальчик. Видно очень четко. Это мальчик.
Джули нервно смеется. И бормочет:
– Пожалуйста, будь девочкой. Ребенок Б, пожалуйста, будь девочкой.
Медсестра обрабатывает приборчиком левую сторону.
– Мне очень жаль, – говорит она.
Мой пульс ускоряется в три раза. Что? Что не так?
– Очень жаль, но у вас два мальчика. Ребенок Б – мальчик.
Я испытываю облегчение. На секунду подумал, что с ребенком Б серьезные проблемы. Но единственная проблема оказалась в том, что у него Y-хромосома.
Однако Джули от этого не легче. Она морщится. У нее на глазах выступают слезы, она всхлипывает. Мое облегчение сменяется умеренной депрессией.
– Я знаю, что это глупо, – говорит Джули, переведя дыхание. – И злюсь на себя за то, что так расстроилась. Просто теперь все. У меня никогда не будет девочки. Никогда.
Это правда. Я люблю Джаспера, но три мальчика? Явный избыток тестостерона для небольшой нью-йоркской квартиры. А в будущем нас ждут бесконечные игры в лакросс
[169]
и многочасовые обсуждения экскаваторных ковшей, автомобильных подвесок и шестерней двигателя.
Входит доктор, полный мужчина лет пятидесяти. Он видит заплаканное лицо Джули.
– Раньше я делал много операций по перемене пола, – говорит он, посмеиваясь. – И для вас могу сделать.
Мы с Джули даже не улыбаемся. Но это его не останавливает.
