— О господи, — сказал я. — Да знай я, сам бы давно уже к ней обратился.
Кажется, я произнес это с достаточной искренностью. Он с сожалением вздохнул, допил кофе и, отставив чашку, обронил:
— Жаль. Там, в городе, полагают, что дамочку нужно обязательно выявить. Не знаю уж с чего, но большое значение придают этому. — Он встал с кресла и подергал, как бороду, выступающий подбородок. — Ладно, будем разузнавать дальше. Если что прослышите, пожалуйста, сообщите нам немедля.
— Конечно, — заверил я. — Обязательно.
Он ушел, оставив меня в крайнем смятении.
Куда подевалось мое здравомыслие? Почему я скрыл, что знаю, кто эта дама? Мне хотелось убедить себя, что для умолчания имеются самые резонные основания. Действительно, ведь за «а» я должен был сказать и «б» — выложить историю про убийство. Иначе исчезновение Бориса представало в весьма искаженном свете, как обычный случай супружеской неверности. В банке подбавили бы красок: куда-то канувшая любовница, ее заявление об увольнении — ау, милые беглецы, где вы загораете, на каком таком солнечном Черноморье? Поведать сейчас об убийстве?.. Я видел Бориса в ту жуткую пятницу — его отчаяние было подлинным. Но в изложении все, очевидно, потеряло бы достоверность и только запутало дело. Вспомнилась Сашина реакция. «А был ли мальчик, или мальчика не было?» Нет, пожалуй, я поступил правильно.
Однако ощущение, что я окончательно завяз в липком и грязном болоте, не оставляло меня. Я прошел в гостиную, опустился в кресло, где недавно сидел капитан, поразмышлял, покурил и набрал номер Саши.
— Черт возьми, — разразился он, — сказано же было! Где твое благоразумие? Самое время открыть карты. И не мешать людям делать свое дело.
Инцидент на дороге его поначалу озадачил: «Гм, глупо как-то…» — но потом последовал новый взрыв негодования:
— Я говорил тебе. Ну куда ты суешься? Не подоспей случайно столь неуважаемая тобой милиция, валялся бы сейчас на больничной койке. Этого, что, тебе мало?
— Мало, — огрызнулся я. — Терпеть не могу насилия. И уж теперь-то точно ни за что не отступлюсь.
— Хрен с тобой, — помолчав, примирительно буркнул Саша. — Помощь нужна?
— И даже очень. Мне надо разыскать некую Дарью Мартыновну Вайсман. Или кого-нибудь из ее родных.
— Это еще кто?
Я рассказал. Он задумался. Потом пробормотал:
— Любопытно, очень любопытно, — и тут же отрезвляюще заметил: — Но скорее всего, это уже совсем из другого кино. Борис-то как сюда монтируется?
— Не знаю.
— Ну, прямо-таки Сократ! Приятно иметь с тобой дело. И, конечно, никаких исходных данных?
— Никаких, — сокрушенно признал я. — Разве только что квартира, в которой проживала Тамара, ее собственность.
— Не густо, — фыркнул он. — Ладно, посмотрю, что можно сделать. А ты уж, пожалуйста, будь поосторожнее.
— Об этом ты уже говорил, — сказал я, и мы рассмеялись.
Наконец я выбрался из дому и занялся своей покалеченной «девяткой». Станция, которой я пользовался в последние годы, располагалась недалеко от Кольцевой. Ехать было всего ничего, но в дождевых лужах машина успела изрядно замызгаться. Я загнал ее на мойку и разыскал мастера. Это был маленький, довольно толстый армянин с поразительно белой кожей. Он отогнул в сторону замасленную ладонь и предложил для пожатия широкое запястье. В черных приветливых глазах светилась неуемная радость.
— Что, соскучился, да?
— Небольшая авария, — сказал я, тоже растянув губы в довольную улыбку.
Он осмотрел повреждения.
— Оформил?
— Нет, разошлись полюбовно.
— Ну ладно, — шумно вздохнул он, вложив в этот вздох дополнительный тариф. — Сделаем. Утром заберешь. Будет как новенькая.
— А сегодня нельзя? — с надеждой спросил я.
— Никак не получится, дорогой, — запричитал он, бурно жестикулируя. — Ты мой старый клиент, разве я врал тебе когда-нибудь? Говорю завтра — значит, очень занят. Три машины в работе. Утром получишь в лучшем виде. И что такое — один день? Походишь пешком, — он хохотнул, — даже польза будет для здоровья.
Я не разделял его веры в благотворность пешего передвижения, но безропотно покорился. Задумавшись о нерадостной перспективе безлошадного существования, я вышел из цеха. И тотчас же словно окаменел: прямо напротив входа ехидно посверкивал фарами серый «Фольксваген».
Я замер, прислушиваясь, как во мне закипает какое-то варево из раздражающих эмоций. Кровь прилила к голове. Я круто развернулся и возвратился к своей машине. Вынул ключ из замка зажигания, открыл багажник, отыскал в сумке с инструментами длиннющую отвертку и вихрем понесся обратно. «Фольксваген» стоял на месте. Я подскочил к нему, рывком распахнул дверь и, ухватив за грудки водителя, приткнул отвертку к шее.
Мужик был невысок, но в теле. На меня испуганно вылупились глаза ошарашенного терьера. Серая кепка отлетела на соседнее сиденье. Длинные редкие волосы, зачесанные вперед от самой макушки, взметнулись вверх, предательски обнажив проплешину.
— Ты что?! Ты кто? — прохрипел он и поперхнулся.
Я надавил сильнее и зло отчеканил:
— Ты хорошо знаешь, кто я. И сейчас сам скажешь, кто ты и кто тебя послал.
— Ку-у… куда послал?
— Это ты мне объясни, куда и зачем. Или я продырявлю твою жирную шею.
Он вжался затылком в спинку сиденья, заерзал и внезапно истошно завопил:
— A-а! Убери отвертку! Сдвинулся, что ли!
Вокруг стал собираться народ. Я чувствовал себя ужасно глупо, но не терял решимости выдавить хоть какие-то сведения. Плешивый, похоже, стал оправляться от потрясения, даже сделал робкую попытку отбить мою вооруженную руку.
— Слушай ты, чокнутый, — просипел он. — Я тебя знать не знаю. И не пойму, чего хочешь. Убери отвертку и объясни толком.
Кто-то обхватил меня за плечи и оттащил назад.
— Э-э, дорогой, так нельзя, — услышал я. — Зачем моих клиентов обижаешь. Что случилось?
Я повернул голову и встретил укоризненный взгляд чернявого мастера. Водитель «Фольксвагена» выбрался из кабины и, пошатываясь, шагнул ко мне, но его придержали.
— Да этот… этот… С отверткой, гад! — обиженно возопил он, храбрясь и накручивая себя. — Налетел, как с… сорвался. Я его в глаза не видел. А он… Отверткой, представляете. Пустите меня. Пустите! Я ему покажу.
Кто-то сказал:
— Хватит. Глуши мотор. Нашли где базарить.
— Правда, хватит, — решительно потребовал мастер и уволок меня по другую сторону «Фольксвагена». — Успокойтесь. Оба успокойтесь. Что случилось, дорогой?
— Этот тип… — начал было я объяснять, ткнув пальцем в «Фольксваген».
