— Послушайте, — вознегодовал я. — Похоже, вы рехнулись. Что покончим? И что в этом загадочном сундуке?
— Семьдесят пять тысяч. Можете пересчитать.
Я вылупил зенки.
— Чего?
— Долларов, конечно, — уточнил он угрюмо и повторил: — Не будем тянуть…
Омерзительная догадка внезапно выбила из меня испарину. Горловина водолазки стала тесной и жесткой, как хомут. Я оттолкнул «дипломат» и резко поднялся.
— Так… Значит, здесь деньги? — Он кисло посмотрел на меня, передернулся и ничего не ответил. — Ладно, — молвил я, — не будем тянуть. Только вот немножко придется подождать. — И направился к двери.
— Куда вы? — забеспокоился он.
Я знал куда: нужно было немедленно подловить кого-нибудь из коллег, желательно двух, и уже на людях основательно разобраться с этим хитроумным посланцем «Универса». Сейчас мы тебе устроим спектакль, — зло усмехнулся я про себя. — Сейчас ты у меня попляшешь. — Но вслух бросил утешительное:
— Минуты две-три, не более. Не волнуйтесь.
…Но едва я шагнул за порог, как меня самого подловили. Четверо незнакомых мужиков неожиданно стеной встали на пути, и один из них — среднего роста, приблизительно моих лет, с тонкими, будто ощипанными бровями и спадающим на лоб рыжим чубчиком — с ходу спросил:
— Рогов?
— Да, — подтвердил я рассеянно. — Если вы ко мне, то я сейчас занят.
— Знаем, — усмехнулся он. — И хотели бы поучаствовать. Надеюсь, вы не станете возражать?
— Что это значит? — вскинулся я. — Кто вы такие?
Чубчик раскрыл какую-то корочку и поднес чуть ли не к самым моим глазам.
— Милиция… Капитан Галкин. — И учтиво предложил: — Вернитесь, пожалуйста, в комнату.
Я огляделся. У лифта и в другой стороне — на проходе к лестнице — торчали еще двое, но уже в милицейском облачении. Я пожал плечами и подчинился. Четверка последовала за мной — трое прислонились к дверным косякам, капитан устремился к столу. Куликов встретил наше пришествие разинутым ртом и выпученными глазами. Хорошо играешь, гаденыш, угрюмо подумал я и поворотился к капитану.
— И что дальше? — полюбопытствовал я, стараясь придать голосу ровное звучание.
— А вот сейчас и поглядим, — усмехнулся он и пятерней пригладил челку. — Будьте любезны, откройте, пожалуйста, этот вот чемоданчик.
— Я никакого отношения к этому чемоданчику не имею.
— Да-а? — протянул он с неприкрытой издевкой. — Черт, вы же журналист. Могли бы придумать что-нибудь пооригинальней.
Он наклонился над кейсом, отщелкнул замочки, откинул крышку и присвистнул. Потом, точно лаская, провел пальцами по аккуратно упакованным, спрессованным стопкам зеленых купюр и спросил:
— Сколько здесь?
Я не отреагировал. Зато голос прорезался у господина Куликова. Сначала он что-то неразборчиво прошипел, затем прочистил горло и заговорил уже более внятно:
— Семьдесят пять тысяч. Но, послушайте, что тут происходит? Это мои — нет, вернее деньги нашего «Универс-банка». Мы получили час назад в… в общем, не важно, где положено. Банк даст все необходимые и исчерпывающие разъяснения.
— Почему они здесь?
— А почему я должен вам что-то объяснять? — вопросом на вопрос ответил Куликов. Похоже, он обрел былое самообладание. — Я завернул сюда по пути в банк, чтобы исполнить поручение руководства и передать господину Рогову кое-какую информацию. И я не обязан ни перед кем отчитываться, кроме своего начальства. Обращайтесь к нему, если дотянетесь. У вас что, есть соответствующие полномочия?
— Законник, да? — разозлился капитан. — Вы все можете, да? Всех можете к ногтю прижать, да?
Я слушал эту идиотскую перепалку, туго понимая логику происходящего. Получалось, что для Куликова разыгрывающийся фарс — такой же «приятный» сюрприз, как и для меня. Я решил вмешаться и тоже поинтересовался:
— В самом деле, кто вас уполномочил врываться в редакцию и учинять обыск?
— Мы получили сигнал, — окрысился капитан. — О шантаже и вымогательстве. И обыска никто не проводил: вот они — семьдесят с лишним штук зеленых! А полномочия, господа-товарищи, мы вам предъявим. Сейчас заберем в отдел и предъявим сколько хочешь полномочий — и даже с гаком.
— Остановитесь, капитан, — попытался я его образумить. — У вас ничего нет: ни заявителя, ни меченых банкнот, ни очевидцев — только какой-то мифический сигнал. Вы совершаете большую ошибку. Потом не оберетесь нешуточных неприятностей.
Чубчик поиграл желваками, и, ерничая, прогундосил:
— Неприятности? Напугали, как черта преисподней. Я эти неприятности половником хлебаю. И ничего, не поперхнулся ни разу. Все, хватит. Давайте, парни, ведите их в машину.
— Одну минутку, — заупрямился Куликов. — В присутствии прессы, — он кивнул в мою сторону, — решительно заявляю: я не сделаю ни шагу, пока не получу документ, в котором будет зафиксировано, что вы задержали деньги «Универс-банка» в общей сумме семьдесят пять тысяч долларов. И этот документ должен быть заверен сторонними свидетелями.
— Ага, — издевательски усмехнулся капитан, — опасаетесь? Не доверяете, значит? — Но, очевидно чувствуя слабость позиции, усмирил себя и обратился к молчаливой тройке у двери: — Давай, Костя, сделай. И по-быстрому.
Тот, кого назвали Костей, кивнул и выскользнул в коридор. Отсутствовал он недолго, минут пять: наверное, просто сунулся в апартаменты АХО напротив и приволок испуганную уборщицу тетю Клаву и востроглазого Виктора, радетеля о нашем редакционном хозяйстве. Бедняги растерянно хлопали глазами, обозревая странное сборище. Капитан торопился. Он нетерпеливым жестом руки выдернул вездесущего Костю, погнал к столу, где тот удобно расположился и замер в боевой готовности.
— Копирка есть? — буркнул капитан. — Так… Значит, пиши: «По достоверному сигналу, группа…»
Вся эта смехотворная канитель тянулась минут десять. Наконец потрясенные свидетели поставили свои автографы. Куликов сложил экземпляр фигового листка и запихал в портмоне.
— Удовлетворены? — осклабился капитан. — Тогда все вперед. Мы и так задержались. Двигайте, двигайте.
— Виктор, — остановил я ахошника. — Разыщите шефа, пожалуйста, и обо всем его проинформируйте. И поскорее.
— Довольно! — рявкнул капитан. — Пошли, пошли. — И несильно толкнул меня в спину.
Куликова, как удалось углядеть, повели к его собственному «Опелю», стоящему чуть поодаль и в ярких солнечных лучах роскошно переливающемуся перламутром. Меня же удостоили особой чести — запихнули в задрипанную милицейскую «Волгу». Машина всю дорогу старчески поскрипывала суставами, но неслась с ветерком, требовательно подмигивая проблесковым маячком, и уже минут через двадцать выбросила задержанного с группой захвата у железных ворот двухэтажного особнячка.
