Однако, когда она взялась за ручку, чтобы переместить коляску в угол, от нее отвалился винт и еще несколько заклепок.
– Лучше закрыть лифт, – сказала Марта Стине и нажала на кнопку, но, закрываясь, двери, вероятно, ударили по ручке коляски, поскольку дамы внезапно услышали треск изнутри.
– Что случилось? – спросила Стина, а Марта торопливо нажала на кнопку открытия лифта. Он открылся, и они увидели лежащую на полу коляску.
– Ой, какой ужас! – воскликнула Марта.
– Никогда нельзя покупать ничего дешевого, – заметила Стина.
Они уставились на кучу из дождевика, колес, памперсов и одеял, увенчанную куклой и двумя напоминающими горбы возвышениями, которые скорей всего являлись рамами картин, и поняли, что Стина явно была права – коляска сложилась, как лисий капкан. Марта инстинктивно нажала на клавишу закрытия дверей и, когда они пришли в движение, знаками показала Стине, что сейчас им лучше удалиться. В довершение всего Малин начала громко кричать, и, забрав ребенка, они направились к выходу, а потом медленно и с достоинством, насколько это у них получилось, покинули музей. Только когда они оказались с тыльной стороны Гранд-отеля и такси затормозило сбоку от них, Марта достала мобильный телефон и набрала номер 118118.
– Вы не могли бы соединить меня с Национальным музеем? – попросила она, в то время как Стина села в такси с внучкой в объятиях. Ей ответил телефонист коммутатора, и она попросила соединить ее с руководством музея.
– Алло, Национальный музей слушает.
Марта перевела дух и изменила голос.
– Детская коляска с Моне и Ренуаром стоит у вас в лифте у входа, – сказала она и быстро отключила телефон. Потом тоже села в такси и приказала водителю отвезти их в Бромму. Оттуда самолеты летали по всей стране и за границу, и Марта посчитала это отличным ложным следом.
– Задание выполнено, – сказала она.
– Выполнено? Ты абсолютно уверена в этом? – спросила Стина. – Мы забыли куклу.
– Ой, да, – сказала Марта и, несмотря на всю серьезность такой ошибки, рассмеялась. – Надо же, провернуть аферу с картинами на тридцать миллионов и потом забыть пластмассового младенца в шапочке. Остается только констатировать, что жизнь полна неожиданностей.
Приехав в Бромму, они сделали круг по залу регистрации пассажиров и постарались сделать так, чтобы на них обратили внимание как можно больше людей, а потом на автобусе вернулись в город. Там они передали Малин назад Эмме и поспешили в дом престарелых. Гений и Грабли помогли им снять верхнюю одежду, а Анна-Грета была так возбуждена, что даже позволила своему проигрывателю отдохнуть. Взамен она накрыла стол с чаем и печеньем у себя в комнате и, когда все наполнили свои чашки и сели на диван (после того как Гений убрал в сторону вязанье, которое Марта опять оставила там), первой нарушила молчание.
– Ну? – поинтересовалась она и начала протирать свои новые современные очки, держа их напротив света. Недавно купленные, они шли ей и вдобавок не сползали на нос, а старые, модели пятидесятых годов, она отправила на блошиный рынок.
Сделав несколько глотков чая, Марта и Стина начали рассказывать, и, когда они дошли до эпизода с развалившейся детской коляской, Анна-Грета с восторженной миной вместо смеха издала новый для нее булькающий звук, отчего остальные обеспокоенно переглянулись. Но когда Марта упомянула забытую куклу, она расхохоталась в своей традиционной лошадиной манере, и все вздохнули с облегчением. Однако Анна-Грета была такой уставшей, что ее смех продолжался дольше обычного.
– Графе «Лучшая при тестировании» явно нельзя верить, – заметила она, когда наконец взяла себя в руки.
– В прежние времена существовали магазины с грамотным персоналом, где обо всем можно было спросить, – сказала Марта. – Сейчас же все продается в Сети и любой дилетант дает свою оценку. Лучшие показатели при тестировании – это когда из двух развалившихся колясок одна пострадала меньше? Или как?
– Но общество развивается. Интернет – уже свершившийся факт, – заметил Грабли.
– Не факт, что общество развивается в лучшую сторону, – констатировала Марта. – Во всяком случае, не всегда.
– Началась философия, – проворчал ее оппонент, а потом все замолчали и занялись своим чаем. Но ненадолго, первой нарушила тишину Стина.
– Знаете, по-моему, мы опять допустили ошибку, – сказала она, отставив в сторону чашку.
Все обратились в слух, поскольку, судя по ее специфическому тону, она собиралась сказать нечто важное.
– И в чем именно? – поинтересовался Гений.
– Зачем все эти меры предосторожности с картинами? Марта же заявила на допросе в полиции, что мы хотели похитить их единственно с целью вернуть, как только получим выкуп?
– Конечно, – подтвердила Марта.
– Ну вот. Нам, следовательно, и не требовалось ничего мудрить. Мы могли просто взять картины под мышку и прийти с ними, и обошлись бы без куклы и всего такого. Нельзя наказать человека, если он возвращает что-то. И потом, твой никому не нужный ложный след в Бромме. – Стина хмыкнула и закашлялась. Она сидела на сквозняке и начала заболевать снова. – Мы сделали все это совершенно напрасно, – закончила она, а затем достала носовой платок и высморкалась.
Марта опустила глаза в стол и покраснела, Гений сложил руки на животе, а Грабли отреагировал бессвязным бормотанием. И тогда слово взяла Анна-Грета:
– Но, боже праведный. Любой в нашем возрасте иногда совершает ошибки. Здесь ведь нет ничего страшного?
– Для будущих преступлений нам нужны молодые и сильные люди, которые способны ясно мыслить, – сказала Стина. – Как Андерс и Эмма, например. Когда не справляешься сам, необходима помощь, а мы ведь не молодеем.
– Ах, они не смогут выдержать наш темп, – возразила Анна-Грета. – И потом, разве мы не здорово повеселились, скажем так? Это ведь самое главное. И никто и ничто не пострадало, за исключением коляски, конечно.
Произнеся последние слова, она расхохоталась, и смех ее был громче и радостней, чем когда-либо ранее. Марте захотелось обнять ее, поскольку по пути в аэропорт ей самой пришло в голову, что она облажалась снова – им вовсе не требовалось таиться с картинами. Но она не осмелилась ничего сказать и надеялась, что никто не обнаружит ее промах. Сейчас же она утешала себя тем, что поездка в Бромму стала хорошей репетицией. Она посмотрела обстановку в зале регистрации пассажиров и как обстоит дело с контролем безопасности. Эти знания наверняка могли пригодиться им в будущем.
66
Резкий сигнал телефона в очередной раз нарушил тишину в комнате, и комиссар Петтерсон зло уставился на аппарат. Полицейский сидел около него целый день и не имел никакого желания еще раз выслушивать чью-то болтовню. Вдобавок он ненавидел мелодию, которой тот периодически давал знать о себе. Она напоминала норвежский национальный гимн, так надоевший ему во время последнего чемпионата мира по лыжным гонкам. Петтерсон поднял трубку.
