Одержимые – это я, Марся, Ильдар и Олег. Так нас Микола прозвал, после того как мы рассказали о наших приключениях и показали «татуировки». Прозвище закрепилось. Если честно, поначалу я опасался, что остальные парни по тем или иным причинам отдалятся от нас. Первые же минуты после рассказа показали, что – нет. Все как один возжелали себе такие же «наколки». Особенно желал Зяма. Он очень сильно переживал, что из-за болезни пропустил такое приключение, и всё время требовал от нас наколку «Моше Даяна» во всю грудь и звезду Давида на спину.
– Сашок, ты видел среди офицеров местного попа, – то ли спрашивая, то ли утверждая, начал Зимин.
– Видел.
– Ваша задача: познакомиться с ним как можно ближе.
– Он пьющий?
– Можно сказать, что нет. Кроме того, он очень образованный человек и в меру строгий священник. Фортеля, которые вы откалывали с алкашами Комарницкого, с ним не прокатят.
– Петрович, – поинтересовался Ильдар, – а на кой болт нам сдался этот поп? Грехи наши он всё равно замолить не сумеет.
– Тут не о грехах речь. По данным Барона, а он, как вы знаете, ошибается крайне редко, отец Сергий – экзорцист.
От удивления у нас открылись рты.
– У меня было такое же лицо, когда Барон сообщил об этом.
– Петрович, а он нас кадилом не охреначит, если мы с ним наедине останемся?
– Нет, Сашок. Язычество для него, конечно, ересь, но с ним он бороться не будет. Тем более при попытке вас «атаковать», он погибнет.
– В каком смысле? – очередной раз удивился я.
– В прямом, родной, в прямом. Все подробности сосуществования с вашими «захребетниками» вам разъяснят Барон и Череп, который прибудет с ним.
– «Захребетники» – это наши «звери»? – спросил Марсель.
– Именно, – подтвердил Зимин. – Сейчас я лишь поясню: любой священнослужитель, любой истинной конфессии, который попробует провести какой-либо обряд, направленный на изгнание «захребетника», будет сразу уничтожен вашим «зверьем».
– А…
– Все подробности у Черепа, – не дав мне засыпать его вопросами, обрубил Зимин. – Ещё раз повторю: с десантниками не связываться, форму восстанавливать, с вэдэвэшным попом знакомиться. Меня направляют в Калининград. Приеду вместе с Бароном.
Ночь прошла спокойно. А в пять утра Микола поднял нас на первую пробежку. За дежурных остались Мамелюк, колено которого заживало очень медленно, и Зяма, который это самое колено и лечил. Через час, отмахав заданные Миколой десять километров, мы вернулись в расположение. Где нас ждал сюрприз. Мамелюк, довольный собой и жизнью, развалился в лежаке и курил сигару. Сидевший рядом с ним и также куривший сигару Борька заканчивал перевязку Димкиного колена. Зяма, как ни странно, был при этом в парадном кителе, на котором красовались новые майорские погоны, и в белых подштанниках. Около Зямы стояла пирамида из четырех чужих «калашей». Чужими они были однозначно, потому что мы все ходили с «никоновыми». Не дойдя до сибаритствующей парочки пятнадцати метров, мы увидели и хозяев «калашей». Из-за крайней палатки выбежала нестройная колонна из пяти человек. Четверо были рядовыми, а пятый, возглавлявший колонну, аж в звании младшего лейтенанта. У всех пятерых на правых рукавах присутствовали красные повязки, от чего у меня возникло подозрение о принадлежности «бегунов» к комендантскому патрулю. Помимо красных повязок, у «бегунов» было и ещё кое-что общее: у всех были разбиты рожи. В основном – справа. Колонна добежала до наших дежурных, остановилась и достаточно дружно, вытянувшись по стойке смирно, прогорланила:
– Товарищ майор медицинской службы Российской Федерации, господин кцин бриют нефеш Армии Обороны Израиля, сборная комендантской роты, участвующая в праздничном марафоне, посвященном Красному Кресту, Красному Полумесяцу и Красной Звезде Давида, закончила одиннадцатый круг. Разрешите продолжить движение?!
– Разрешаю, – вальяжно ответил Зяма и выдохнул в сторону бегунов сигарным дымом. «Сборная» продолжила забег. Дождавшись, пока они отбегут подальше, я рявкнул:
– Зяма! Мамелюк!!! Вы чего тут устроили?!
– А, командир, – вальяжно отвечал Борька, – да мы тут местную комендатуру к спорту приобщаем.
– Идиоты!!! Давно под следствием не были?! Мамелюк, у тебя от предыдущего следствия нога не зажила, вторую желаешь подрихтовать?!
– Саша, да не ори ты так. Какое следствие? Мы их так зашугали, что они не только про нас не настучат, но и забудут этот пробег, как кошмарный сон.
Я набрал в грудь воздуха, чтобы рявкнуть на них посильнее, но не успел.
– Зяма, а с каких это пор ты стал психиатром? – с усмешкой спросил Ильдар. – На родной Израильщине ты поменял специализацию?
Вопрос Ильдара задержал воздух в моих легких.
– Нет, не менял, – отвечал Борька, делая затяг сигарой. – Эти шлимазлы не смогли запомнить, как звучала моя должность и звание в Земле обетованной. Пришлось до психиатра опускаться.
– Ильдар, ты стал понимать иврит? – поинтересовался Макс.
– Видите ли, Максим, – Ильдар очень точно копировал акцент и интонации Боряна в те моменты, когда он вспоминал, что он еврей, – обитая на протяжении двух лет с этим поцем в одной палатке – я имею в виду нашего Бореньку, – даже зачуханный араб начнет понимать его «ридну мову».
– Учись, студент! – воскликнул Борька.
– Так, господа евреи и примкнувшие к ним христопродавцы, – прервал я увлекательную беседу своих прохиндеев. – Зяма, объясняешь, что тут произошло, а остальные заткнулись и думают как будем отмазываться.
Борька поднялся на ноги, прокашлялся, сигару передал Ильдару и начал:
– Ой, да гои еси (не «гой», а именно «гои»), добры молодцы. Расскажу я вам былину стародавнюю. Ста родавнюю, да правдивую. Как остались мы, сиротинушки, утром ранним да солнечным свою службу богатырскую нести. Короче, благодаря колену нашего симулянта, я балдею в расположении, делая вид, что лечу снайперскую конечность, так славно «обработанную» следствием. Чу! Послышался страшный то пот, затряслась земля, а солнце закрыли тучи!!! Из-за ближайших кустов появились пять всадников апокалипсиса. Точнее, один всадник и четыре оруженосца козлоногих. Все помытые, побритые, под горло за стегнутые. У оруженосцев повязки червоны, автоматы воронёны, ботинки, правда, засраны, но – вид дюже грозен. А военачальник их, тоже с повязкой на рукаве, со звездой на погоне, маленькой да плюгавой, при одном пистоле системы «Макаров» и в фуражке красивой. Очами косоглазыми «сверкат», дым из ноздрей «пускат», слюнями «брызгат». Подходят эти антихристы к двум воинам, о здоровье своем пекущимся, точнее – один печётся, второй тупо сигары переводит. Подходят, значит, и говорят человеческим голосом: «А покажите-ка нам, воины славные, свои аусвайсы. Ибо полоса прифронтовая, шпиёнов в окрестностях бегает много, а мы вас знать не знаем, ведать не ведаем. Кто такие? Почему наше кладбище оккупировали?»
