– Издалека.
– Как ты уже понял, любая форма нежити имеет свои особенности. Два условных вида. Первый – языческая нежить. К ней относятся все существа, появившиеся на этой планете до зарождения господствующих конфессий. Это – я, Секач, Кощей, Шурале, Яга и так далее. Мы делимся на несколько подгрупп. Среди них есть «серые» – существующие самостоятельно, и «черные» – существующие только при помощи людей – носителей. Второй вид нежити – это сторонники Сатаны. Они тоже имеют деление: созданные им лично и те олухи, что присягнули ему после совершения ряда поступков, нарушающих заповеди конфессий. К первой подгруппе можно отнести демонов, чертей и бесов, всех видов и мастей, ко второй – известного тебе Дракулу. Соответственно, каждая форма нежити имеет свои достоинства и недостатки. Так, Дракула, например, боялся христианских святынь и солнечного света. При этом его солдаты умели летать. Недалеко, но умели. Он мгновенно и безвозвратно превращал смертного в своего солдата, но – он и его слуги боятся простой осины.
– А Псина?
– Псина, являясь перебежчиком в стан Сатаны…
– А от кого он сбежал?
– От германской языческой нежити.
– Чего вдруг?
– Власти захотел, дурашка. Соответственно, от Князя тьмы он получил ряд способностей, делающих его сильнее местной нечисти. Но, продаваясь Темному князю, все обычно забывают, что «продавцы» не только получают некие преимущества. Они также получают кучу уязвимых точек, которых не было до заключения сделки. Способность в короткие сроки создать армию бешеных псов – это преимущество, полученное от Сатаны. Уязвимость этой армии к огнестрельному и холодному оружию, уязвимость самого Пса к вашим автоматам и ножам – это приобретенное. До продажи своей души и сдачи в залог душ всего рода Псу было не страшно людское оружие.
– И чем сейчас занят немец?
– Сейчас он залижет раны и начнет процесс деления. Как только количество собак будет максимальным, он начнет атаку.
– И много у нас времени?
– На регенерацию – минут десять. На построение армии – минут двадцать. Чтобы нас догнать – минут пять.
– Мы успеем провести ритуал?
– В лучшем случае мы успеем добежать до места проведения этого ритуала.
– Хреново. Ты можешь связаться с Петровичем?
– Сейчас проверим. Если он принял зелье, то смогу. У тебя есть идея?
– Есть.
– Как дела, змеюка подколодная? – прозвучал в моей голове медвежий рев с интонацией Зимина.
– Петрович, вы на месте?
– На месте, на месте.
– Место открытое?
– Поляна с два футбольных поля.
– Полоз, – поинтересовался я у своего «захребетника», – собачья армия по деревьям лазить умеет?
– Не-е-е-е-т, – протянул он. – Прыгнуть метра на три вверх могут. Предлагаешь ждать их на деревьях?
– Предлагаю «Северу» и «Закату» начать гнездование. Остальные будут биться на земле.
– Тоже вариант, – согласился Полоз и обратился к Петровичу, точнее к его Медведю: – Косолапый, ты мысль Бармалея понял?
– Понял-понял, – пророкотал он.
– Тогда приступайте, – распорядился Полоз и тут же переключился на другого собеседника: – Огненный…
– Слышал, – ответил то ли Дракон Барона, то ли сам Барон. Их голоса были очень похожи. – Мысль здравая. Можно попробовать.
– Термит, – обратился я тем же макаром к Лёньке.
– Тут я, – без заикания ответил он.
– Когда выйдем к поляне, дождись нас. Нужно будет мин наставить.
– Думаешь, против собак сработает? – усомнился Ленька.
– Ну, автоматы же против них сработали?
– Хорошо, наставим, – ответил Термит.
Через двадцать минут интенсивного бега мы выскочили на край поляны. Она действительно была огромной. На противоположном крае, где засели парни во главе с Петровичем, виднелся огромный камень. Рядом с камнем стояли трое: Зяма, отец Сергий и раввин Шмулевич.
– Сань, – устанавливая очередную растяжку, окликнул меня Марсель, – может, попы успеют Пса изгнать?
– А хрен их знает. Полоз, сколько будет длиться обряд?
– Тридцать минут. Не успеют. Но начинать нужно сейчас.
Я присмотрелся к фигурам возле камня: немца уже разложили на нем, и, судя по всему, начались последние приготовления.
– К-к-к-командир, г-г-готово, – оповестил Ленька об окончании минирования местности.
– Хорошо. Валим.
– Слышь, Санёк, а почему Термит в обычной жизни заикается, а когда говорит по внутренней связи – нет?
– По какой связи? – не сразу сообразил я.
– По внутренней, – повторил Марся и пояснил: – Когда через «захребетников» общаемся.
– Хороший вопрос, – задумался я и предположил: – Может, потому, что среди Енотов (у Термита «захребетником» числился именно Енот) нет заик.
– Балбесы вы оба! – усмехнулся Полоз. – «Захребетник» лишь ретранслирует мысли, а когда человек думает – он не заикается.
– А-а-а… – протянули мы и, наконец, добежали до своих.
– Так, «Урал», – скомандовал Петрович. – Мы тут окопались, как смогли, поэтому милости прошу: занимайте позицию перед камушком.
В десяти метрах от камня было насыпано нечто, напоминающее невысокий бруствер.
– «Закат» и «Север» нормально устро… – хотел поинтересоваться я у Зимина, но мой вопрос был прерван взрывом растяжки и воем. Почти сразу начались множественные подрывы как гранат, используемых в растяжках, так и противопехотных мин, запрещённых Женевской конвенцией, но столь обожаемых Термитом.
– Минутная готовность, – возвестил Барон. На поляну из леса начали выходить собаки.
– Это будет с-с-с-сла-а-а-авная ох-х-х-хота, – Полоз очередной раз вспомнил Киплинга.
– Надеюсь, для нас она не станет последней?
– Не волнуйс-с-ся, человеческий детеныш-ш-ш-ш, ты выживеш-ш-ш-шь.
– Полоз, задолбал!
– Не гони волну, Сашок, – обычным голосом ответил он. – Живы будем – не помрем, а не помрем – так спляшем!
– Успокоил…
– Господи, да сколько же их? – прошептал Макс. Я посмотрел на противника, и у меня возник тот же вопрос. Собак было много. Очень много. Очень-очень! Все подступы к лесу были заняты псами. Чёрное море расплывалось по поляне, завывая и тявкая.
