Аркадий ясно представил себе этот разговор по душам, больше похожий на допрос. Дядя вытянет все, кто бы сомневался? И тогда Женьке не поздоровится. Такого друга у Аркадия никогда больше не будет. Потому что сам Аркадий тоже не прочь поглазеть на Пантеон. Женька – один из богов. Придет день – и Базаров начнет творить историю. Ох как хочется оказаться в этот момент рядом!
Себе Аркадий давно уже вынес приговор. Врач-педиатр в какой-нибудь клинике, возможно, частной. В лучшем случае завотделением. Отец семейства. Жена, детишки, двое или, как хочет дядя Паша, трое. И никаких высоких мыслей, все только о семье, о работе на благо семьи, об отдыхе, тоже, разумеется, с семьей. Жизнь, какой живут сотни тысяч таких же простых смертных, не задающихся вопросом о смысле этой самой жизни. Был бы достаток. А об этом дядя Паша позаботится.
Но Женька… Его надо бы поберечь…
– Налево… Через сто метров – направо, и под стрелку, – командовал Базаров. – Ничего здесь не изменилось. Дороги – полное г… Машину-то не жалко?
– Полный привод. И подвеска хорошая. Выдержит. – Они подпрыгнули на очередном ухабе и через десять метров ухнули в яму. Упомянутая Аркадием хорошая подвеска жалобно задребезжала.
– Еще раз направо, – вздохнул Женька.
– Угораздило же тебя родиться! – не выдержал Кирсанов.
– Сам знаешь: родину не выбирают. Я бы, конечно, выбрал Москву… Почти приехали. В магазин заскочим?
– Да, – кивнул Аркадий.
Здесь на них таращились еще больше. Женщина на кассе просто окаменела. Перед ней лежала гора покупок, все – самое дорогое. А парень, протягивающий кредитку, словно сошел с экрана телевизора. Наверняка киноартист. И здесь?! В этой дыре?!
– Вы не принимаете кредитки? – вежливо спросил Аркадий и полез за наличкой.
– Нет! – очнулась кассирша. – Мы все делаем! – и торопливо принялась пробивать товар. Руки у нее слегка дрожали.
– Лицо попроще, – Женька толкнул Кирсанова в бок. – А то народ с катушек съедет.
– На мне что, написано, что я завсегдатай элитных ночных клубов? – огрызнулся Аркадий, которого достала отвратительная дорога.
– Да! А на твоей тачке так просто огромный транспарант! «Привет с Ибицы!»
– Вряд ли им знакомо это слово, – вздохнул Аркадий.
– Сериалы-то все смотрят. И хватит стебать мою родину! – рявкнул Женька. – Потому что я ее люблю!
– Ну и люби себе. Но жить-то здесь зачем? – Тоскливым взглядом Аркадий обвел окрестности.
Микрорайон был застроен кирпичными пяти-этажками. Изредка встречалась панель, давно уже потерявшая цвет. Во дворах на натянутых между штангами веревках висело белье, песочницы заросли травой, карусели и горки были покрыты ржавчиной. Городок явно загибался. Хотя на окраинах строилась парочка новых домов, и магазины радовали глаз добротной кирпичной кладкой и сияющими витринами. Все предприятия давно закрылись, люди жили торговлей и огородами. Ну и госучреждения работали. Еще одна деталь: почти во всех квартирах окна ощетинились спутниковыми антеннами. Мебель могла доживать свой век, одежда носиться годами, но телевизор обязан был ловить все. Любой сарай считал своим долгом украситься тарелкой. Мозг, отказываясь воспринимать окружающую действительность, прочно подсаживался на наркотик – на телеиллюзию. Все ворчали, что «давно уже нечего смотреть», и, едва открыв глаза, хватались за пульт, чтобы нажать на красную кнопку.
Некоторые, а в особенности молодежь, перешли на Инет и давили на другую кнопку, в другом устройстве. Но кнопка была обязательно.
Женькина мать стояла у подъезда, вытянув руки по швам, словно ждала не сына, а высокое начальство. Увидев дорогую сверкающую иномарку, Арина Власьевна поначалу растерялась, а потом разревелась и кинулась вылезающему из салона Женьке на шею.
– Ну, мама… Не надо… – растерянно говорил тот, гладя ее по спине и плечам.
Аркадий переминался с ноги на ногу возле машины.
– Вот, значит, какой он, твой друг, – спохватилась Базарова и засуетилась: – Вы, ребята, в дом проходите.
От этого «ребята» веяло таким родным, что у Аркадия невольно в горле защемило. Он вспомнил свою мать, которая умерла, когда ему было десять. Непонятный, нелепый случай – сначала обычный бронхит, под Новый год, и как всегда: ладно, переживу, после праздников пойду в поликлинику. А после этих пресловутых праздников – двухсторонняя пневмония, две ночи в реанимации и отек легких. Мама сгорела за какие-то две недели. После этого Аркадий и решил стать врачом.
Он невольно вздохнул и вошел вслед за Женькой в полутемный подъезд. Квартира Базаровых была на первом этаже. Летом в жару здесь было хорошо: прохладно и тихо. Окна закрывали от жгучего солнца огромные разросшиеся тополя. Прихожая оказалась крохотной: не развернуться. Кухня тоже не впечатляла размерами, комнаты были проходными.
– Я уж и не знаю, где вас разместить-то? – переживала Арина Власьевна.
Отец Базарова смущенно молчал. Увидев их, он нервно закурил, видно было, что Василий Иванович еле сдерживает эмоции. Сын приехал! Но, как мужчина, Базаров-старший должен был держаться.
Стол уже накрыли в большой комнате.
– Когда только успела, мама? – улыбнулся Женька. – Да-а… Тесновато у нас после ваших-то Кирсановских хором? – подмигнул он Аркадию.
Тот смущенно улыбнулся. С такой бедностью ему сталкиваться еще не приходилось. Мебель была допотопная, советских еще времен. На стене висел ковер, видимо, семейная реликвия. В серванте стояли семейные фотографии и много Женькиных. Женька-младенец, Женька в садике, на утреннике, в коротких штанишках и белой рубашечке, на голове – маска волка, Женька за партой, Женька с кубком в руках и, наконец, Женька на выпускном, с дипломом. Потом Базаров, который до смерти не любил фотографироваться, на это дело забил. Его взрослых фото в серванте не было.
– Идиотизм, – хмыкнул он, поймав взгляд Аркадия, и, подойдя к серванту, перевернул фото в штанишках и белой рубашечке, так, что взору открылась надпись на обороте: – «Женечка на утреннике в старшей группе д. с. в роли волка из спектакля «Три поросенка».
Аркадий иронично вскинул брови. Базаров ткнул его кулаком в бок и прошипел:
– Кому расскажешь – убью!
– Садитесь за стол, голодные небось, – пригласила Арина Власьевна.
Сначала всем налили по тарелке щей. Аркадий ел их с удовольствием. Его даже забавляло, что не надо соблюдать никакой этикет, просто расслабиться, и все. Когда он потянулся к бутылке вина, Женька перехватил его руку и сказал:
– А сделаем-ка мы вот что… Мать, на даче есть кто?
– Да кому ж там быть, Женечка? Мы с отцом к вечеру собирались, огород полить надо.
– Огород мы сами польем. Как, Аркадий Николаевич? Такая вещь, как лейка, вам, надеюсь, знакома?
