– Не-а. Мне хорошо-о…
– После водки-то, оно понятно… Кстати, ты ж ее не пьешь! Оно ведь не гламурно!
– «Хеннесси» под щи с солеными огурцами как-то не очень. А огурцы вкусные! Ох, Женька! – Аркадий сел рядом. – Люблю я эту простую русскую жизнь!
– Это потому что ты ею не жил, – усмехнулся Базаров. – Тебе оно в диковинку. А ты поживи так всю жизнь: щи, картошка да соленые огурцы.
– Но у твоих родителей и копченая колбаса на столе была, и красная рыба. А в вазе для фруктов – бананы, – возразил Аркадий.
– Да, есть такое. Но соленые огурцы обязательны. И погреб, забитый картошкой. В том-то и разница между Государством-Москвой и всем остальным государством. Москвичи об этом вообще не думают, разве только пенсионеры. О картошке в погребе и банках на лоджии. Они уверены в своем завтрашнем дне, ведь у них над головой крыши московских квартир, которые стоят баснословных денег. Бесплатная медицина хорошего качества, неплохое образование. Социальная карта москвича. И «одно окно» на получение любых документов. А ты попробуй-ка что-нибудь оформить в провинции! Пробок здесь нет, значит, времени вагон. Вот и бегайте, займите себя хоть чем-то. В очередях сидите. Все развлечение.
– Не буду с тобой спорить, потому что я не знаю, какова жизнь в провинции. Но в Москве далеко не каждый может выжить. У нашего менталитета свои особенности. А здесь зато спокойно.
– Да, спокойно… Когда поедем-то?
– Твои родители обидятся.
– Предлагаешь Витьке Ситникову позвонить? Он мигом примчится. И девок притащит. Но тогда это уже будет банальная пьянка. И бордель. А у тебя Катя, – насмешливо сказал Женька.
– Точно! Я ей сейчас позвоню! – Аркадий вскочил и понесся в дом за мобильником.
Базаров достал сигареты и закурил. Мелькнула мысль позвонить Нете, но он ее тут же отбросил. Ночная ссора оставила в душе неприятный осадок. Да, Евгений Базаров сам был человеком циничным, далеко не романтиком. Но Нета даже его переплюнула. Она умудрялась торговать своей родной сестрой, подбираясь таким образом к интересующему объекту мужского пола.
– А мне какая роль уготована? – вслух сказал Базаров. – Придворного шута? Нет уж, увольте!
Повеяло вечерней прохладой, на траве появилась роса, и лежать на ней стало неуютно и свежо. Базаров перебрался на крыльцо и достал из пачки еще одну сигарету. Курить он в последнее время стал больше, сказывались нервы. Вернулся Аркадий, сел рядом. Лицо у него было задумчивое.
– Поговорили? – спросил Женька.
– Поговорили, – нехотя ответил Кирсанов.
– Она на тебя обиделась?
– Говорит, нет, но по тону чувствуется, что да.
– Наверняка сестра настроила ее против тебя.
– По-твоему, Нета – злой демон? – усмехнулся Аркадий.
– Самый злой, – серьезно сказал Базаров.
– Что делать-то будем?
– Не знаю, – пожал плечами Женька. – Переждем какое-то время и вернемся в Москву. Мне к Покровскому надо. Он сказал – до первого августа можешь гулять. А потом, изволь – впрягайся в работу.
– До первого августа… – эхом откликнулся Аркадий. – Что ж… – он вздохнул.
– Вот почему мне больше всех надо? – агрессивно заговорил Женька. – Взять моих родителей. Не последние люди. Обычные, да. Не алкоголики, не, упаси боже, наркоманы, не бездельники. Честные труженики. Для них праздник – это когда икра на столе. Да, поколесили в свое время по стране, когда отец по гарнизонам мотался. А за границей ни разу не были. И не хотят. Почему? Не хотят, и все. Ты скажешь, денег нет? Но ведь у них есть сбережения, я прекрасно это знаю! На что? На похороны, разумеется! Будто я их не похороню достойно! Бред. И так во всем. О чем бы я ни заговорил – натыкаюсь на глухую стену. Кивают, поддакивают. Но сделают все равно по-своему. Главное их правило – ничего в жизни не менять.
– Но ведь в их возрасте это естественно, – осторожно сказал Аркадий.
– Какой такой возраст? – сердито спросил Женька. – Матери пятьдесят! Это, по-твоему, возраст?! Они еще даже на пенсию не вышли, по возрасту! Нет, Аркаша, это не возраст. Это упертость. Или трусость. Вот я захотел – и сделал! Сам. Один. Скажешь, мало сделал? Но тут уже да, возраст. Мне только двадцать восемь. Я уверен, что к пятидесяти годам буду иметь все. Научную степень, отличную квартиру в Москве, гранты, признание, возможно, международное. А нет – так это вопрос времени. Кто бы сомневался, что я своего добьюсь?
– Никто не сомневается, – горячо сказал Аркадий.
– Скажешь, я из другого теста? Да из того же, что и все! Просто я не дрожу перед авторитетами, не прогибаюсь.
– А как же Покровский? – насмешливо спросил Аркадий.
– Да он и взял меня потому, что увидел себе ровню! Как ты не понимаешь! Если я сейчас стою вровень с ним, значит, я пойду дальше, чем он! А как еще, скажи, двигать вперед науку? – сердито спросил Женька.
– Я не знаю, – честно ответил Аркадий. – Я от этого далек.
– Это так, – Женька вздохнул. – У тебя другое предназначение. Дядя тебе ясно обозначил твой путь. Нет, Аркаша, я тебя не осуждаю. Если бы все были такими, как я, это было бы черт знает что!
Аркадий представил себе полигон, по которому сплошняком прутся катки, и невольно рассмеялся.
– Ты это о чем сейчас? – сердито спросил Женька.
– Так… Поросят вспомнил… Скажи, а ты на них рычал? «Я злой и страшный серый волк! Я в поросятах знаю толк! Р-ррррр…»
– Издеваешься, да?
– Не все ж тебе, – пожал плечами Аркадий.
– Ну а ты кого играл в школьных спектаклях? Маленького принца?
– Типа того.
– Ладно, хватит философствовать, идем спать. Завтра утром родители приедут.
– Ты говоришь об этом так, будто тебе предстоит отбыть повинность.
– А разве нет?..
Еще день они выдержали. Пообедали с Женькиными родителями, помогли им по даче, а потом Женька засобирался в город. Сказал, что хочет встретиться со своими одноклассниками. Арина Власьевна откровенно обрадовалась. Даже Василий Иванович пробасил:
– Это дело.
– Зачем ты им соврал? – спросил Аркадий, когда машина отъехала от ворот.
– А что я им должен был сказать? Достали?
– А если на Ситникова нарвемся?
– А ты по сторонам внимательно смотри! Бди, в общем.
Какое-то время они бессмысленно колесили по маленькому провинциальному городку. Заехали на рынок, купили бледно-желтую дыню-колхозницу, других не было. Зашли в кафе и съели по мороженому. Выбрали в рыбном магазинчике воблу с икрой. В общем, тупо убивали время. Если Женька и встречал знакомых, то делал вид, что не узнает их, и отворачивался в сторону. Один раз все же не убереглись. Разбитная деваха с лицом, раскрашенным, как у индейца, кинулась Женьке на шею:
