* * *
Горин все устроил. Сначала он сам навестил Олю. Пришел с врачом в палату. Сел. Ни о чем не спрашивал. Даже здоровьем не поинтересовался. И стал рассказывать про Сергея. Если появление Горина сразу вызвало у Оли лишь кривую ухмылку, то первое же упоминание имени Сергея «зажгло глаза». Оля по-прежнему слушала молча, но слушала. Врач, видя, что никаких истерических реакций нет, что девушка реагирует вполне адекватно, вышел.
Оля подала голос только раз. Когда Алексей Иванович рассказывал про встречу Сережи с двумя «бойцами», про их угрозы Карине Самвеловне, она с чувством произнесла: «Сволочи!» Больше она Горина не перебивала.
Закончив рассказ, Горин спросил:
— Ну, что делать будем, Оленька? Только одно учти — доказывать свое право на счастье надо делами. А так — извини, слабость.
— Поверьте, это больше не повторится.
— Верю.
— Два вопроса. Первый — отец в курсе, что вы у меня?
— Нет. Честное слово, нет. Я вообще после этой истории с ним работать больше не смогу.
— Это ваше право. Но не судите его строго, он ведь хотел как лучше. Правда, зря меня не спросил. Ладно. Второй вопрос: вы всерьез хотите мне помочь?
— Да.
— Тогда сделайте так, чтобы Сергей пришел сюда, но ни одна живая душа про это не узнала.
— Хорошо.
* * *
Прошел год.
Оля с Сережей жили на съемной квартире. Были счастливы. Оля перевелась в другой медицинский институт. Помог Горин. Проректором по кадрам второго московского «меда» был его бывший коллега. Так что попытки Андрея найти Олю через институт оказались безуспешными. Ему сообщили — «отчислилась». Ниточка обрывалась.
Володя Борин, опять-таки через друзей, помог Сергею записать две песни в хорошей студии, с хорошим звуком.
Те же друзья посоветовали, где и как разместить их в Интернете. За первый месяц набежало более пятидесяти тысяч просмотров. Сергей со своими песнями стал интернет-звездой. Теперь он выступал с сольными концертами по клубам при полном аншлаге и записывал первый диск. Начал прилично зарабатывать.
Маша с Андреем поженились. Когда выяснилось, что Маша не может иметь детей, Андрей забрал к себе Костика. Аня совсем спилась и возражать не стала. Андрей предложил ежемесячное содержание — сто тысяч рублей и сделка состоялась. Отношения Маши и Костика сложились сразу. Маша ушла из конторы Будника и работала юристом в банке мужа. Работала по-настоящему, без скидок на свой семейный статус. Директор юридического департамента банка был ею вполне доволен. Маша хотела набраться опыта, закончить институт и через пару-тройку лет открыть собственный адвокатский бизнес. Общение с Иннокентием Семеновичем прекратилось. По ее инициативе.
Александр Попов еще одиннадцать месяцев назад подал рапорт и отчислился из Краснознаменного института. Сейчас он был студентом первого курса духовной семинарии.
Иннокентий Семенович уже год занимался новой ученицей. Конечно, она была не столь одарена, как Маша, но тоже ничего. И из нее можно будет выпестовать бабочку. Ведь все бабочки красивые. Каждая по-своему.
Палата № 2
— А вы не задумывались, сколько людей уже испустило здесь свой последний вздох?
— С хорошим настроением, смотрю, вас привезли.
— А что еще остается делать в моем положении? — Говоривший как-то нервно хихикнул. — Кстати, меня Павел зовут. А вас как звать-величать?
— Алексей. Приятно познакомиться!
— Ага, вот только прощаться будет неприятно. Ведь выписаться домой, как я понимаю, нет шансов ни у вас, ни у меня.
— Знаете, Павел, вы здесь еще пяти минут не провели, а я уже вторые сутки. Столько передумал-пережил, что настроение — не до шуток.
В воздухе повисла пауза. Мужчины изучающее рассматривали друг друга. Павел — приветливо, с полуулыбкой. Алексей — недовольно. Даже несколько настороженно, как будто от нового обитателя палаты исходила невнятная опасность.
— Не нравлюсь? — Павел улыбнулся и опять нервно хихикнул.
— Да нет. Если придерживаться вашего хода мысли, просто смотрю, с кем моей душе предстоит проделать длинный путь наверх, к богу.
— О, это друг мой, пусть вас не беспокоит. Нет никакой души и никакого бога.
— Ну, это, кто во что верит. — Алексей всем своим видом показывал, что вот уж последнее изречение вновь прибывшего его категорически не устраивает.
— А вот это уж, батенька, я вам как дважды два докажу. Если, разумеется, уши открыты, и желание прозреть будет. Но только не сейчас. Такие разговоры лучше на ночь глядя вести. А сейчас я, с вашего позволения, лучше книжечку почитаю.
Алексей буркнул: «Ага!» — и повернулся лицом к стене.
— Ну, что, поговорим на сон грядущий? — Павел как обычно хитро улыбался. — Как видите, никакой бог не помог вам обыграть меня хотя бы разок.
— Еще не хватало, чтобы бог в шахматы вмешивался, — Алексея раздражала напускная веселость Павла.
Они оба обречены, диагноз — опухоль мозга. Не операбельно. Ни при каком раскладе из палаты уже не выйти. У Павла отнялись ноги. У него самого периодически, пока еще не очень часто, приступы удушья и обмороки. Все! Конец рядом. А он все хохмит и лыбится.
— А во что же тогда батенька ваш вездесущий вмешивался? Примерчик не приведете?
— Вы, Павел, злобствуете, так как умирать обидно и страшно. А верили бы, было бы куда легче.
— Эх, Леша, Леша… Давай, кстати, на «ты»?
— Давайте… То есть давай!
— Так вот, Леша, враки все это. Ну, смотри сам. Что, по-твоему, сделал бог?
— Да все!
— Леша, все не бывает. Давай по порядку. В первый день, ты Ветхий Завет помнишь, надеюсь, бог отделил свет от тьмы. Во второй создал твердь небесную и земную. Так?
— Ну, я точно не помню. Кажется так.
— ОК. Так вот на четвертый день, а может, на пятый, не запомнил, он опять создал небо. Это что, у него, как и у нас с тобой, опухоль мозга была? Беспамятством страдал?!
— Павел, я тебя прошу, не богохульствуй!
— Хорошо, батенька. Просто прекрасно. Обойдемся Без комментариев с моей стороны. Согласен! Только факты. На третий день создал бог мужчину и женщину. Но забыл про это и на шестой день создал Адама с Евой. А про первых двух ну начисто забыл. Не помнишь ли, что с ними потом стало? — Павел рассмеялся. — А на ком Каин-то женился после убийства брата своего Авеля? Вроде у Адама с Евой детей-то иных не было? Где он себе бабу-то сыскал?
— Да не в этом же дело! А душа? А сознание? А нравственность? Это все откуда взялось?
— Лешенька, не хочу тебя расстраивать, но… Понимаешь, души нет. Сознание есть и у нас и у животных, нравственность, это, кстати, что?
