Адмирал встал и прошелся по комнате. Ситуация складывалась самая серьезная. Смерть миссис Гёрдлстоун уничтожила запасной вариант, предусмотренный тайным письмом Ноэля Ванстоуна. Если наступит третье мая, а Джордж еще не женится, дело обернется катастрофой. Остается чуть больше двух недель до публикации объявления о венчании в церкви Оссори. Адмирал по натуре был упрям, но в данном случае его слишком тревожили перспективы любимого племянника.
– Ты уже обручился с мисс Ванстоун? – спросил он внезапно.
– Нет, сэр. Я подумал, что обязан сперва обсудить все с вами.
– Весьма обязан. И ты оттягивал разговор до последнего момента? Думаешь, мисс Ванстоун ответит согласием?
Джордж колебался с ответом.
– Да черт побери твою скромность! Не время для сантиментов! Она согласится?
– Думаю, да, сэр.
Адмирал сардонически рассмеялся и еще раз прошелся по комнате туда-сюда. Потом резко остановился, засунул руки в карманы и замер в углу, погрузившись в какие-то мысли. Через несколько минут лицо его прояснилось, он быстро подошел к Джорджу, по-прежнему сидевшему у камина, и мягко положил руку на плечо племянника.
– Ты неправ, Джордж, но уже поздно что-либо менять. Шестнадцатого апреля нам надо разместить в газете объявление о помолвке и назначить день свадьбы в Оссори, иначе ты потеряешь деньги. Ты рассказал мисс Ванстоун о положении, в котором оказался? Или тоже оставил все на последний момент?
– Мое положение, сэр, настолько необычно, что леди может превратно понять мои мотивы. Я бы не хотел делиться с ней всеми подробностями. Я вообще не понимаю, как ей все это рассказать.
– Начни с ее друзей. Дай им понять, что речь идет о деньгах, они помогут убедить ее, если тебе трудно будет преодолеть ее щепетильность. Как долго ты будешь у меня на этот раз?
– Я думал провести здесь несколько дней…
– А затем вернуться в Лондон и сделать предложение? Тебе хватит недели, чтобы обо всем договориться?
– Если хотите, адмирал, я задержусь здесь на неделю.
– Не надо. Отправляйся завтра, не теряй времени.
Джордж в изумлении посмотрел на дядю.
– Тебя здесь ждали письма. Не было среди них послания от моего старого друга сэра Фрэнклина Брока?
– Было.
– Он приглашает тебя остановиться у него на ферме?
– Да, сэр.
– Хорошо, поезжай туда завтра с утра.
– Адмирал, вы совершенно ошибаетесь на мой счет. Моя привязанность к мисс Ванстоун от этого не ослабеет.
Адмирал Бертрам снова прошелся туда-сюда по комнате, а потом заметил:
– Всегда стоит попытаться.
– С этим не поспоришь, сэр.
– Ну и славно. Теперь выслушай мое предложение. Дай мне честный шанс! Не отрицаю: ты веришь, что мисс Ванстоун – единственная женщина на свете, способная сделать тебя счастливым. Не стану с этим спорить. Но насколько ты уверен в своих чувствах? Ты ведь не раз уже влюблялся в прежние годы. Некогда ты был сильно увлечен мисс Брок. Прошло не больше года. И она была среди тех, кого я рекомендовал тебе в качестве наиболее достойных невест.
– Сэр, вы путаете легкий флирт с серьезным чувством, – мягко возразил Джордж.
– Очень может быть. Но, Джордж, я знаю тебя с тех пор, когда ты ростом был не выше моего телескопа. Я прошу тебя только об одном – испытать свои чувства к мисс Ванстоун. Поезжай завтра на ферму к Броку, проведи неделю в обществе мисс Брок, а потом возвращайся в Сент-Крукс и скажи мне, как намерен поступить. Если ты подтвердишь свою решимость связать судьбу с мисс Ванстоун, с моей стороны больше не будет возражений. Наверное, тебе это кажется стариковским безумием, но больше я тебя ничем не стану беспокоить.
Адмирал вернулся к камину и снова положил руку на плечо племянника. Джордж пожал ее. Дядя давно заменил ему отца и стал самым близким человеком.
– Я выполню вашу просьбу, сэр, – серьезно ответил он. – Но предупреждаю, что эксперимент совершенно бесполезный. Впрочем, ничего не имею против недели на ферме Брока.
– Спасибо, Джордж, я рассчитывал на тебя, и ты меня не разочаровал. Если мисс Брок не избавит нас от этих трудностей, примем ситуацию такой, какая она есть. Налей-ка нам еще кларета. Что дают нынче в лондонских театрах? Мы на флоте всегда любили театр.
Остаток вечера разговор шел о пустяках. Адмирал лишь вскользь коснулся запретной темы, когда они прощались.
– Ты не забыл про завтрашний день, Джордж?
– Конечно нет, сэр. После завтрака я возьму легкую коляску.
На следующее утро мистер Джордж Бертрам покинул дом, и у Магдален не осталось шансов расположить его к себе.
Глава IV
Когда в день отъезда Джорджа Бертрама прозвенел колокол к обеду, новая горничная не появилась у стола, как положено. Одну из младших служанок послали к ней в комнату, чтобы выяснить, что происходит, и та вернулась с сообщением, что «Луиза» заболела и просит прощения. Призвали на помощь миссис Дрейк, которая немедленно поднялась, чтобы лично разобраться в ситуации. Она признала, что горничная выглядит плохо, предложила лекарства, а когда та с благодарностью отказалась, посоветовала полежать, а потом прогуляться на свежем воздухе. Магдален заверила управляющую, что компания ей не нужна, и она выйдет одна в восточную часть сада. Адмирал иногда прогуливался в северном секторе, а потому там лучше было прислуге не появляться. Миссис Дрейк взяла с горничной слово, что попозже та заглянет к ней и расскажет о самочувствии.
Вскоре Магдален уже была в саду. День был ясный, но холодная тень дома падала на дорожки. Магдален прошла до руин монастыря к югу от более современных построек. Там, в одиночестве и на просторе, ей легче дышалось, бледное мартовское солнце предвещало наступление весны. Она спустилась на несколько ступенек к реке и замерла, согреваясь. Когда-то здесь находился портал церкви, и Магдален невольно задумалась о том, сколько грешниц до нее ступали на эту лестницу. Руки ее дрожали, и она плотно прижала их к телу, а потом подняла перед собой и с удивлением посмотрела на них. «Совсем как у старухи», – подумала она с досадой и печалью. Впервые она ясно поняла, что силы оставляют ее, что она стремится к недостижимому и бессмысленному. Ее удивил внезапный отъезд молодого мистера Бертрама, как будто он стал предвестием ее поражения. Стоило ли приезжать в Сент-Крукс? Нужны ли такие усилия? Вот уже год она жила вдали от тех, кого любила, и не давала себе передышки. Даже молодые силы и здоровье не безграничны. Сама природа начинала отказывать ей.
Магдален взглянула в прозрачную голубизну неба. Из руин до нее доносилось пение птиц. Одиночество было в этот момент совершенно непереносимо. Она чувствовала себя старой, усталой и слабой, и это в столь юные годы! Она с трудом подавила слезы, прогулялась немного на солнце, но даже это скромное упражнение ее утомило. Зато разум ее понемногу очистился, страх отступил, и резервы молодости пришли ей на помощь. Дух ее был ранен, но не сломлен. Она осмотрелась.
