Однако мои подозрения относительно Ниты и не собираются утихать. Наверное, они связаны с моими инстинктами, которым я привыкла доверять, или вызваны обычной ревностью. Тобиас умолкает и смотрит на меня с надеждой. Я поджимаю губы, пытаясь принять какое-то рациональное решение.
– Откуда тебе знать, что она не врала? – осведомляюсь я наконец.
– Но Нита обещала представить мне доказательства. Сегодня вечером. Трис, я хочу, чтобы ты пошла со мной, – добавляет он и берет меня за руку.
– А как к этому отнесется твоя Нита?
– Мне-то какое дело? – его пальцы сжимают мою ладонь. – Если ей требуется моя помощь, пусть она смирится с таким раскладом.
Смотрю на изношенные манжеты его серой рубашки и вытертые джинсы. Мне совсем не хочется встречаться с Нитой, ведь ее генетические повреждения сближают ее с Тобиасом. Но для него это важно, потом и мне самой надо понять, настолько ли серьезна вина Бюро.
– Хорошо, – ворчу я. – Только, по-моему, она заинтересована не в твоем генокоде, а в твоей персоне.
– Никто мне не нужен, кроме тебя.
Он гладит меня по голове и приникает к моим губам. Его слова и поцелуй успокаивают меня, конечно, но беспокойство полностью не исчезает.
25. Тобиас
После полуночи мы с Трис направляемся в холл Отеля. Нита ждет нас в атриуме, среди одомашненной экзотики, цветущих в горшках растений. Когда Нита замечает рядом со мной Трис, ее лицо вытягивается, будто она съела что-то кислое.
– Ты обещал молчать, – выпаливает она, вместо приветствия кивая на Трис. – Так-то ты ее защищаешь?
– Я передумал.
Трис сухо смеется.
– Вот, значит, как? Ловко, молодец.
Я удивлен. Значит, просьба Ниты являлась попыткой мной манипулировать. Это немного пугает. Вообще-то я могу легко догадаться о скрытых мотивах человека, но я слишком привык к своей потребности защитить Трис, особенно после того, как почти потерял ее. Поэтому, как только запахнет опасностью, я сразу теряю голову. Кто знает?..
– Глупости, – вздыхает Нита устало.
Она проводит рукой по лицу, чтобы откинуть волосы назад. Вряд ли мы поймали ее на месте преступления. Может, она и не лгала вовсе.
– Вас обоих арестуют, если выяснится, что узнали обо этом и не доложили, куда следует. Я думала, будет лучше уменьшить риск.
– Теперь уже поздно. Здесь Трис. В чем проблема?
– Ни в чем. Нечего мне ультиматумы предъявлять. Ладно, пошли, – морщится Нита.
Втроем мы шагаем по тихой Резиденции в лабораторию. Никто из нас не произносит ни слова, я слышу только скрип ботинок да редкие голоса, доносящиеся издалека. Чувствую, что мы делаем что-то запретное, тайное.
У двери в лабораторию Нита останавливается и сканирует свой значок. Мы переступаем порог, минуем комнаты генной терапии и продвигаемся в самое нутро Резиденции, где я еще никогда не бывал. Тут темно и безлюдно, из-под наших ног взлетают клубы пыли.
Нита толкает плечом очередную дверь, и мы оказываемся на каком-то складе. Вдоль стен выстроились унылые металлические ящики, на каждом наклеена бумажка с номером, написанным выцветшими чернилами. В центре комнаты – лабораторный стол с компьютером и микроскопом. За ним сидит молодой человек со светлыми волосами.
– Тобиас, Трис, познакомтесь – мой друг Реджи, – представляет Нита. – Он, кстати, «ГП».
– Приятно познакомиться, – улыбается Реджи.
Он пожимает руки Трис и мне, у него крепкая хватка.
– Давай сначала покажем им слайды, – произносит Нита.
Реджи дотрагивается до экрана компьютера и манит нас к себе.
– Не бойтесь, он вас не укусит.
Мы с Трис переглядываемся и встаем за его спиной. На мониторе появляются фотографии. Они – черно-белые, картинки искажены и размыты. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что они представляют собой запечатленные моменты человеческого горя: истощенные, измученные дети, канавы с трупами, горящие дома. Снимки сменяются очень быстро, как страницы книги, перелистываемые ветром. Меня охватывает ужас, и я отворачиваюсь. Мою душу переполняет скорбь.
Вместо экрана я наблюдаю за Трис. Сначала ее лицо спокойное, даже умиротворенное, как будто увиденное не произвело на нее никакого впечатления. Но потом я замечаю, как дрожат ее губы. Она изо всех сил пытается сдерживаться.
– Гляньте вот сюда, – Реджи показывает пальцем на фото мужчины в форме с какой-то штукой за плечом. – Это и есть оружие, которое использовалось в Войне за Чистоту. Оно – весьма совершенно. Даже Бюро ничего не смогло бы возразить. Древний конфликт, ничего не скажешь. И участвовали в нем чистые ребята, так как никакой генной инженерии еще не существовало.
– Как же можно скрыть существование такой войны? – недоумеваю я.
– Люди изолированы, им есть дело только до хлеба насущного, – говорит Нита спокойно. – Они знают, только то, чему их учат, получают только ту информацию, которая контролируема правительством.
– Хорошо, – кивает Трис, она говорит очень быстро и нервно. – Пусть так, они все врут об этой вашей… о нашей истории. Но это еще не означает, что они – враги, наверное, они дезинформировали людей, пытаясь… сделать мир лучше. Пусть и не вполне удачным способом.
Нита и Реджи переглядываются.
– Ничего подобного, – говорит Нита – они вредят людям.
Она опирается руками о стол, склоняется над ним, придвигаясь к нам ближе. Я вижу, что революционная ярость полностью захватила ее и сделала из нее нечто большее. Перед нами уже не просто молодая женщина и генетически-поврежденная лаборантка.
– Когда альтруисты хотели раскрыть великую истину о мире раньше, чем было предусмотрено, – медленно начинает она, – Джанин решила уничтожить их. Бюро с радостью предоставило ей сыворотку новейшего поколения для моделирования атаки, которая поработила умы лихачей и привела к уничтожению альтруистов.
– Это неправда, – перебиваю я. – Джанин сказала мне, что самая высокая доля дивергентов была именно во фракции альтруистов. Вы же сами говорили, что Бюро считает дивергентов генетически чистыми и спасает их. Зачем же было способствовать их уничтожению?
– Джанин ошибалась, – отвечает вместо Ниты Трис, ее голос звучит отстраненно, – а вот Эвелин была права. Больше всего дивергентов среди бесфракционников.
Поворачиваюсь к Ните.
– Зачем им нужно было рисковать таким количеством жизней генетически здоровых людей? – упрямо повторяю я. – Мне нужны доказательства.
Нита включает лампы и идет вдоль левой стены.
– Мне потребовалось немало времени, – произносит она. – Но мне помогал один из генетически чистых, который сочувствует нашей борьбе.
Ее рука замирает над одним из ящиков в самом низу, потом она достает из него пузырек с оранжевой жидкостью.
