– У тебя есть Кара и Тобиас. И еще я.
Она поворачивается ко мне, и наше общее горе заставляет нас взяться за руки. Наша дружба подвергалась множеству испытаний, самым сильным из которых стала смерть Уилла. Но мы уцелели. Наверное, какие-то связи и могут быть разорваны, но только не эта.
Мы замираем, и постепенно отчаяние отступает.
– Спасибо, Трис, – шепчет она. – Ты тоже никогда не потеряешь меня.
– Так и будет, – улыбаюсь я. – Но мне нужно кое о чем тебе рассказать.
И я сообщаю ей о наших планах по поводу «перезагрузки» города. Пока я говорю, думаю о тех, кого она может потерять: отца, мать, сестру… Навечно утратить связи, отброшенные за ненадобностью во имя чистоты генокода.
– Мне очень жаль, Кристина, – вырывается у меня. – Ты, вероятно, хотела бы нам помочь, но…
– Не извиняйся, – она смотрит на Юрайю. – Я рада, что вернусь в город.
Она кивает и продолжает:
– Вы сумеете им помешать. Я уверена.
Надеюсь, Кристина права.
Когда я подхожу к палате Ниты, остается совсем немного времени до того, как закончатся часы посещения больных. Охранник таращится на меня поверх книжки и вопросительно поднимает брови.
– Я к Ните, – говорю я.
– Нет. Визиты запрещены, – отрезает он.
– Я та, которая в нее стреляла, – делаю новую попытку.
– Ну, – пожимает тот плечами, – если ты пообещаешь мне больше в нее не стрелять. Даю тебе десять минут.
– Отлично.
Он приказывает мне снять куртку и обыскивает, проверяя, нет ли у меня при себе оружия. Нита, насколько ей позволяет ее ранение, приподнимается, услышав, что кто-то зашел в палату. Нижняя половина ее тела забинтована, одна рука прикована наручниками к койке. Волосы спутаны и торчат в разные стороны, но все равно она очень хорошенькая.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она.
Я молча проверяю комнату на наличие камер слежения, и нахожу одну, направленную прямо на кровать Ниты.
– В ней нет микрофона, – заявляет она. – Наверное, они не думали, что он понадобится.
– Вот и хорошо, – я подвигаю стул и сажусь рядом с ней. – Мне надо узнать у тебя важную инофрмацию, Нита…
– Меня уже допрашивали, – прищуривается она. – Мне не о чем с тобой говорить.
– Если бы я тогда не выстрелила в тебя, я бы не стала теперь любимицей Дэвида. Так уж получилось, – отвечаю я и посматриваю на дверь.
Я, конечно, не боюсь, что нас подслушивают, но в Бюро у меня явно развилась паранойя.
– Мэтью, я и Тобиас придумали новый план. Но необходимо пробраться в Оружейную Лабораторию.
– И считаешь, я вам пригожусь? – она отрицательно качает головой. – Насколько ты могла заметить, у меня ничего не получилось.
– Расскажи мне о дополнительной системе защиты. Неужели только у Дэвида есть код доступа?
– Нет, это было бы глупо, – фыркает Нита. – Код знает его руководитель, но в Резиденции Бюро Дэвид на самом деле единственный.
– Ладно. Но что это за система защиты? Та, которая активируется, если кто-то попытается взорвать дверь?
Ее губы превращаются в тонюсенькую ниточку, она, не отрываясь, изучает свои бинты.
– Сыворотка смерти, – наконец, произносит она, – в форме аэрозоля. И ей нельзя противостоять. Разве что ты наденешь костюм химзащиты. И то он спасет тебя лишь на время. Так написано в отчетах Лаборатории.
– Значит, они автоматически убивают всех, кто попытается войти в комнату без кода доступа? – уточняю я.
– А что здесь странного?
– Ничего, – я упираюсь локтями в колени.
– Ну, а Дэвид не собирается ни с кем делиться кодом доступа, – хмыкает она.
– А есть шанс, что сыворотке может противостоять генетически чистый?
– Нет.
– Большинство «ГЧ» не могут противостоять действию химии, кроме меня, – парирую я.
– Если хочешь поиграть в прятки со смертью, милости прошу, – Нита откидывается на подушки.
– Еще вопрос. Если я решусь, где мне добыть взрывчатку, чтобы взорвать двери?
– Ты спятила?
– Я думала, ты все поняла. Ведь если наш план удастся, ты не просидишь в тюрьме до конца своих дней. После выздоровления ты будешь свободна.
Она молча взвешивает услышанное. Наручник врезаются в кожу запястья, оставляя тонкий след на ее коже.
– Взрывчатка есть у Реджи, – произносит она. – Он научит тебя, как ею пользоваться, но сам он никуда не годится. Не бери его с собой, если не хочешь с ним нянчиться.
– Ясно.
– Скажи ему, что потребуется в два раза больше огневой мощи. Двери очень прочные.
Я киваю. Мои часы подают звуковой сигнал, давая понять, что время истекло. Я встаю и убираю стул в угол.
– Спасибо, – кратко благодарю я.
– Каков ваш план? – спрашивает она напоследок.
Я ничего не говорю.
– Ладно, – говорю я. – В общем, термин «генетически поврежденный» будет стерт из человеческого лексикона.
Охранник открывает дверь, вероятно, готовясь накричать на меня за превышение лимита, но я уже направляюсь к выходу. Оглядываюсь на Ниту: она улыбается.
40. Тобиас
Мне не потребовалось долго убеждать Амара. Я знал, что он согласиться посодействовать нам – он сам любит приключения. Мы договорились встретиться за ужином, чтобы обсудить все с Кристиной, Питером и Джорджем. Кстати, Джордж обещал раздобыть машину.
После встречи с Амаром, я отправляюсь в нашу спальню и долго лежу, накрыв голову подушкой. Я прокручиваю в голове слова, которые скажу Зику. Прости меня. Мне казалось, я делал все, что должен был, чтобы присмотреть за Юрайей, но к сожалению…
Ребята заходят и выходят из комнаты, включается отопление, горячий воздух поднимается по вентиляционным отверстиям, затем снова отрубается…. Я стараюсь придумать себе оправдания, а затем отбрасываю их. Подбираю убедительный тон, правильные жесты. Потом, в полном разочаровании, я швыряю подушку в противоположную стену. Кара подпрыгивает от неожиданности.
– Я думала, ты спишь, – ворчит она.
– Извини.
Она проводит рукой по волосам, желая убедиться, что прическа в порядке. Ее движения столь аккуратны и точны, что напоминают мне игру на банджо, виденную когда-то в Товариществе.
– Я хочу задать тебе один вопрос, – сажусь я на кровати. – Личный.
– Давай.
– Как ты смогла простить Трис после того, что случилось с твоим братом?
– Хм – Кара обнимает себя за плечи. – Иногда мне кажется, что простила ее, а иногда – нет. В любом случае, я не знаю. Ты просто продолжаешь жить сегодня, завтра и так далее…
