– Нет. Я знаю, как выглядят внутренности.
– Можно мне уйти?
– Останься, – просит она, похлопывая по стулу между нами. – Присядь, пожалуйста.
Я подчиняюсь и убеждаю себя, что я – лишь тайный агент, повинующийся приказу своего лидера. Но я чувствую себя еще и сыном, утешающим скорбящую мать. Наши плечи соприкасаются, мы с ней дышим в едином ритме, но не произносим ни слова.
7. Трис
На ходу Кристина продолжает крутить в пальцах черный камешек. Мне требуется пара секунд, чтобы понять, что у нее в руках – уголек из церемониальной чаши Выбора лихачей.
– Из тех десяти, которых мы переинициировали, только шестеро еще живы, – говорит она.
Впереди возникает Хэнкок-билдинг, а за ним – аллея Лэйк-Шор, над которой я когда-то летала, как птица. Мы с ней бок о бок идем по потрескавшемуся асфальту, наша одежда испачкана засохшей кровью Эдварда.
Эдвард – самый талантливый из всех заново инициированных парней, – мертв. Его убили.
– Остались только ты, я и… Майра, пожалуй, – отвечаю ей.
Не видела Майру с тех самых пор, когда она вместе с Эдвардом покинула лихачей, а это случилось сразу после того, как его глаз встретился с ножом для масла. Я слышала, вскоре после тех событий они расстались. А куда же она делась? Мне неизвестно.
Двери Хэнкок-билдинг открыты и болтаются на петлях. Юрайя сказал, что будет здесь. Он включит генератор. И действительно, когда я прикасаюсь к кнопке лифта, она светится под моим пальцем.
– Ты бывала тут раньше? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает Кристина. – Я имею в виду, что никогда не заходила внутрь. Я не добралась до этого здания, когда мы занимались зиплайном, помнишь?
– Точно, – киваю я и прислоняюсь к стене кабины. – Ты должна попробовать снова.
– Ага.
Помада у нее на губах красного цвета. Она напоминает пятна на щеках ребенка, объевшегося карамели.
– Знаешь, я понимаю Эвелин. Слишком много ужасных вещей творится вокруг. Так что попытаться убрать городской мусор – неплохая идея. А то нас точно завалит по самую шею, – она криво улыбается.
Я молчу.
– Но сама я этого делать не собираюсь, – добавляет она. – Мне неинтересно, наверное.
– Ты говорила со своими родителями?
Не стоит забывать, что Кристина – не такая, как я. Меня ничто не привязывает к одному месту. У нее есть мать и младшая сестра, прежде они были во фракции правдолюбов.
– Предки должны заботиться о моей сестренке, – произносит она. – Они никогда не захотят рисковать ее жизнью.
– Но, по крайней мере, они в порядке?
– Они справятся, – говорит она, уставившись на свои туфли. – Они хотят, чтобы я жила честно. А здесь у меня не получится.
Двери лифта распахиваются, и на нас налетает ветер. Он еще теплый, но в нем явственно чувствуются нотки осеннего холода. Слышу голоса, доносяшиеся откуда-то с крыши, и поднимаюсь туда по лестнице. Она вибрирует под моими ногами, Кристина придерживает ее, пока я не достигаю верха.
Юрайя и Зик уже здесь. Они бросают камешки, метя в оконные стекла. Юрайя пытается подтолкнуть Зика под локоть, когда тот примеривается к очередному броску, но Зик слишком ловок для него.
– Привет, – говорят они в унисон, когда замечают Кристину и меня.
– Вы, ребята, не родственники, случайно? – шутит Кристина.
Те смеются, хотя Юрайя выглядит так, будто он немного не в себе. Он какой-то потерянный. Я думаю, все из-за того, что он потерял Марлен.
На крыше нет строп для зиплайна, ну и что же? Кроме того, мне нравится высота. Я всегда рвусь увидеть линию горизонта. Земля к западу совершенно черна, словно накрыта темным одеялом. На какой-то миг мне кажется, что я вижу проблеск света, но быстро догадываюсь, что зрение меня обманывает.
Мы сидим тихо. Не думаем ли мы сейчас об одном и том же?
– Как считаете, что там? – прерывает молчание Юрайя.
Зик пожимает плечами, а Кристина предлагает версию:
– Что, если там, по сути, то же самое, что и здесь? Очередной разрушенный город с фракциями?
– Нет, – трясет головой Юрайя.
– Или там – вообще ничего, – предполагает Зик. – Те люди, которые бросили нас здесь… они ведь могли погибнуть.
Меня пробирает дрожь. Он прав: мы не знаем, что произошло с тех пор, как они нас сюда поместили. Не имеем понятия, сколько поколений жило и умерло с тех пор. Что, если мы – последние люди на Земле?
– Это не имеет значения, – говорю я резко. – Мы должны увидеть все своими глазами, а потом решим, что нам делать.
Мой взгляд пробегает по неровному силуэту крыш домов, пока их освещенные солнцем окна не смазываются в одну сплошную полосу. Юрайя спрашивает Кристину о бунте, и спокойствие рассеивается…
На следующий день Эвелин стоит среди обрывков портрета Джанин Мэтьюз в холле штаб-квартиры эрудитов и объявляет свод правил. Бывшие члены фракций и внефракционники собраны в вестибюле и на улице перед входом, чтобы услышать речь лидера. Солдаты выставили кордоны и держат пальцы на спусковых крючках оружия. Мы под их полным контролем.
– Вчерашние события показали, что мы с вами не в состоянии доверять друг другу, – вещает она, ее лицо серое и усталое. – Мы вынуждены ввести более жесткие порядки в том, что касается жизни каждого, пока ситуация не стабилизируется. И первой из подобных мер будет комендантский час. Каждый обязан вернуться в свое жилое помещение до девяти часов вечера. Запрещено покидать общежитие ранее восьми утра. Охранники будут круглосуточно патрулировать улицы, для поддержания безопасности.
Я непроизвольно фыркаю и пытаюсь скрыть смех под кашлем. Кристина пихает меня локтем в бок и прижимает палец к губам. Чего она волнуется? Эвелин ведь меня не услышит.
Тори, бывшая лидером лихачей, находится в нескольких футах от меня, скрестив на груди руки. Ее рот кривится в ядовитой усмешке.
– Наступает время подготовиться к нашему новому образу жизни. Вы обязаны начать изучение обычной деятельности бесфракционников. Затем мы все будем выполнять работы по расписанию, в дополнение к нашим традиционным обязанностям, – произносит Эвелин и вроде как улыбается.
Ее улыбка похожа на оскал.
– Мы будем вместе работать для нашего города. Прежде фракции разделяли нас, но теперь мы едины. Отныне и навсегда.
Бесфракционники одобрительно аплодируют.
Я чувствую неловкость. Не то чтобы совсем я с ней не согласна, но те члены фракций, которые восстали вчера против Эдварда, вряд ли примут такой расклад. Власть Эвелин не так сильна, как может показаться.
Я начинаю пробиваться через толпу, потом я пробираюсь по коридорам, пока не нахожу запасную лестницу, по которой мы забирались в лабораторию Джанин. Тогда здесь валялись горы трупов. Зато теперь – чисто и прохладно.
