— Все это чушь, — сказал Холден. — Я вообще не понимаю, каким образом кого-то может беспокоить чужое здоровье.
— Он считает, что мы оба аномально здоровы. Особенно для людей.
— Обычное кленнонское высокомерие, — буркнул Холден. — Конечно, трудно пережить, когда долго работаешь над улучшением породы и вдруг встречаешь представителей «низшего» вида, которые в чем-то не уступают экспериментальным образцам. Но твоему доктору придется воспринять это как данность и смириться с тем, что здоровые люди бывают, потому что ни на какие исследования я все равно не соглашусь.
— Тебе разве не любопытно?
— Ничуть, — сказал он. — Я здоров, что мне еще нужно знать?
— Сколько тебе лет?
— Какая разница?
— Тебе сложно ответить?
— Мне немногим за шестьдесят, — сказал Холден.
— А биологически тебе двадцать четыре.
— У меня хорошая наследственность. Визерсу вон вообще под сотню, а он бегает, как мальчик.
В Белизе Холден постоянно поглощал алкогольные напитки, курил сигары, и я ни разу не видел, чтобы он занимался спортом. Неужели это прошло для его организма вообще без последствий? Даже печень не увеличилась?
Что общего может быть между нами? То, что мы оба проходили через туннель времени? Я один раз, а он — дважды?
Э… я, конечно, мало что понимаю в путешествиях во времени и генетике, но вряд ли темпоральный переход мог изменить что-то в биологии наших тел.
А что еще может быть между нами общего? Курс прививок, который нам сделали в СБА? А Кире тогда почему таких прививок не сделали?
Медики ВКС настолько уступают эсбэшным, а Визерс решил не тратиться на приглашенного стороннего специалиста?
— Если ты будешь сидеть и пялиться в стену, то мы опоздаем на завтрак, — заметил Холден.
— Уоллес сказал, если мы согласимся на исследования, это уменьшит счет.
— Деньги для нас теперь не проблема, — сказал Холден. — А обследоваться я не хочу. Точка.
— Как скажешь.
— А вот ты со своим телом можешь делать все что угодно, капитан.
— Весьма признателен, что ты не стал возражать.
Холден вздохнул:
— Знаешь, в чем твоя проблема, Алекс?
— Если ты начнешь рассказывать, мы точно опоздаем на завтрак.
— Черт с ним, поедим в кафе.
— Тогда удиви меня.
— У тебя культурный шок, — сказал Холден. — Ты провел здесь уже несколько лет, но это не твое время, и твой разум не готов мириться с некоторыми местными особенностями. Это защитная реакция организма, вполне нормальная. Я знаю, о чем говорю, в вашем времени меня тоже многое шокировало.
— Табак, алкоголь и доступные женщины?
— Последствия твоего культурного шока выражаются в смещении или изначальной неправильной расстановке приоритетов, — сказал Холден, пропустив мою шпильку мимо ушей. — Ты придаешь слишком много внимания незначительным деталям, серьезно относишься ко всяким пустякам и в то же время игнорируешь то, что действительно важно. Тебя почему-то беспокоит, что ты совершенно здоров. И в то же время тебя абсолютно не волнует, что представители разумной жизни в галактике собрались перебить друг друга.
— Не вижу тут ничего удивительного, — сказал я. — Мое здоровье — это то, что касается лично меня.
— А война тебя не касается?
— Она касается всех.
— Ага, — сказал Холден. — Только сейчас ты как-то не особенно убедительно это сказал. Звучит, как прописная истина, которую принято произносить в таких случаях, и ты ее произнес, но вот сам в нее не веришь. Очевидно, себя к числу этих пресловутых «всех» ты не относишь.
— Я…
— Ты игрок, — сказал Холден. — Ты играешь в жизнь, как в квест с элементами стратегии.
— Чем это плохо?
— Тем, что это неправда. Люди вокруг тебя — это не персонажи игры. Когда ты стреляешь в них, они умирают навсегда. И сохранение не работает.
— Ты еще прочитай мне лекцию о гуманизме и о том, что убивать плохо.
— Убивать — плохо, — сказал Холден. — Но иногда необходимо. Дело не в этом.
— А в чем?
— В том, как ты к этому относишься, — сказал Холден. — Я помню твое лицо в Белизе, когда я пострелял тех китайских агентов в джунглях. Ты был не готов к этому зрелищу, и у тебя был шок. А прошло всего несколько лет, и ты сам запросто убиваешь людей. Убиваешь легко. Сколько ты положил на Тайгере-5? Почти два десятка? И какие у тебя ощущения по этому поводу?
— Я сделал то, что нужно было сделать.
— Ты снова не о том. Я не говорю, что ты должен был отказать Визерсу и бросить капитана Штирнер в беде. Но те люди, которых ты поубивал на Тайгере-5, не были твоими личными врагами. Они даже плохими людьми не были по сути-то. Они выполняли приказ Корбена точно так же, как ты выполнял задание Визерса. Ты хоть какие-то эмоции почувствовал, когда их убивал?
— Удовлетворение от хорошо проделанной работы считается? — спросил я. — Я не понимаю, чего ты добиваешься, Холден. Хочешь вогнать меня в депрессию? Хочешь, чтобы я от угрызений совести пустил себе пулю в висок?
— Я хочу, чтобы ты поверил в реальность происходящего.
— А я верю.
— Почему-то мне кажется, что это не так, — сказал Холден. — Возьмем даже случай с нашим полетом сюда. Ты знал, что это опасно, знал, что СБА будет охотиться за нами, знал, что Веннту находится в списке первоочередных целей для Империи, но все равно настоял на том, чтобы мы отправились сюда. Почему? Тебе настолько небезразлична эта девушка? Или ты просто стремился закончить квест?
— Ты пытаешься намекнуть, что я игнорирую опасности, потому что… Почему я это делаю?
— Может быть, потому, что до сих пор тебе удавалось выкручиваться и из более серьезных передряг, — сказал Холден. — Или потому что игроку в компьютерной игре ничего угрожать не может. Персонажу, за которого он играет, может, а игроку — нет.
— А ты, как я погляжу, считаешь себя тонким психологом.
— Просто у тебя все на лице написано, Алекс. Где твой инстинкт самосохранения? Остался в двадцать первом веке? Ты никогда не задумывался, что в ситуации, предоставляющей тебе на выбор несколько вариантов развития событий, ты всегда выбираешь самый опасный?
— Это ты о Веннту?
— И о том, что ты принял предложение Визерса. И о том, что ввязался в сомнительную авантюру, предложенную Асадом ад-Дином.
— Может быть, я считал, что выбора у меня нет?
Холден пожал плечами:
— Ты, конечно, молод и неопытен, но не до такой же степени.
— Имеешь мне еще что-нибудь сказать? — холодно осведомился я.
