— Кто ты такой? — спросил я.
— Судя по тому, что ты трезв, решителен, сам инициировал этот разговор и не выглядишь особенно удивленным, ты либо долго думал о сложившейся ситуации и ухитрился взглянуть на нее под другим углом, либо тебе стало известно что-то еще, — сказал Холден. — Я прав или не прав?
— Ты прав, — сказал я. — Имперцы отыскали какую-то докладную записку в памяти Визерса. Там говорится о твоей предполагаемой способности прыгать из тела в тело.
— Не такая уж она предполагаемая, — с оттенком самодовольства сказал Холден. — Что еще отыскали имперцы?
— Не знаю. Но Реннер поверил этой записке и теперь подозревает, что Фениксом может быть один из нас. В смысле из нас с тобой. Из двоих.
— Какая ирония, — привычно ухмыльнулся Холден.
— Где?
— Вся эта ситуация — одна сплошная ирония, если, конечно, не называть ее издевательством, — заявил Холден. — Визерс даже после своей смерти продолжает представлять для меня опасность, Риттер, который так хотел меня поймать, теперь вынужден делить со мной одно тело, тебя подозревают в том, что ты можешь оказаться Фениксом, но продолжают двигать к трону калифа. Разве ты не видишь в этом иронии?
— Просто мир сошел с ума.
— Нет. Он всегда был таким, просто ты этого не видел. Или не хотел замечать.
— Так ты не просто террорист? Ты регрессор?
— Это не совсем правильный термин, — сказал Холден. — Мы не регрессоры и не прогрессоры. Мы по большей части наблюдатели, которые иногда вынуждены вмешаться в эксперимент и подтолкнуть его в нужном направлении.
— Вы? Так ты не один такой?
— Разве ты не веришь теории Визерса, вакуум ему пухом, о существовании четвертой расы?
— Верю, — сказал я. — С каждым днем все больше и больше. Даже несмотря на твои недавние уверения, что это пустышка и обманный маневр Визерса.
— Тогда у меня был смысл лгать, — сказал Холден. — Теперь — нет.
— Что изменилось?
— Я же сказал, что умираю.
— Риттер оказался неподходящим носителем? Тогда что мешает тебе сменить его тело?
— Дело не в Риттере, дело во мне и в происходящих во вселенной процессах, — сказал Холден. — Да и тело я теперь сменить уже не могу, это только ускорит мой конец, что будет невыгодно в первую очередь тебе, потому как тогда ты не узнаешь правды.
— А ты на самом деле собираешься мне ее рассказать?
— Да. И абсолютно безвозмездно, кстати. Я задолжал тебе за Веннту.
— Мы проиграли.
— Но ты хотя бы попытался, — сказал он.
— Тогда начинай рассказывать, — заявил я. — Для начала мне хотелось бы знать, как это вообще работает. Как ты можешь менять одно тело на другое и как ты вообще можешь существовать, не обладая своим собственным телом. Или ты обладаешь?
— Нет, — сказал Холден. — Это своего рода реинкарнация, только мгновенная. Видишь ли, скаари — не самая древняя раса в Исследованном Секторе Космоса. Мы старше. Древнее, чем скаари, древнее, чем мы сами можем себе представить, ибо концепция времени с какого-то момента перестала иметь для нас значение. Когда-то мы были похожи на вас. Но уже во времена, когда скаари еще были одноклеточными, варившимися в первобытном бульоне на своей родной планете, которая, кстати говоря, перестала существовать еще до того, как люди перестали быть одноклеточными, варившимися в первобытном бульоне на Земле, мы обладали собственными телами, путешествовали по пространству и времени при помощи механизмов, до которых никто из существующих ныне рас пока еще не додумался. Но потом мы перестали ощущать необходимость в этих механизмах, как перестали ощущать необходимость в собственных телах. Мы вышли на новый виток эволюции, перешли в энергетическую форму жизни, существующую больше чем в четырех измерениях. Мы не стали всемогущими, мы стали иными.
— Как можно существовать больше чем в четырех измерениях?
— Ни в одном из существующих языков нет слов, чтобы это описать, — сказал Холден. — И даже если бы они были, я все равно не смог бы объяснить, каково это, а ты все равно не смог бы этого понять. Это принципиально иная форма существования. Почти совершенная, бессмертная, как мы тогда думали. Мысль в чистом виде, разум, не скованный материальной оболочкой ни биологического, ни механического происхождения. Ближе всего к пониманию этого состояния, как ни странно, подошли индуисты со своей концепцией нирваны. Совершенное состояние души, освобожденной от оков материи, от бесконечной игры рождений и смерти.
— Это, наверное, очень круто, — сказал я. — Но тогда какого черта ты делаешь здесь? И какого черта ты делал то, что ты делал?
— Ты веришь тому, что я сейчас рассказал? — поинтересовался он.
— Да, — сказал я.
И я действительно верил.
Холден рассказывал невероятные вещи, но они не были для меня новыми. Я прочитал достаточно научной фантастики, и пусть когда-то, как и большая часть моих современников, по крайней мере, вменяемых современников, я считал это вымыслом, теперь, после пережитого путешествия во времени и звездных войн, был готов поверить во все что угодно.
— Оказалось, что мы сами загнали себя в идеальную ловушку, — сказал Холден. — Разгадав тайны мироздания, ответы на которые мы не сумели найти на предыдущем этапе эволюции, мы столкнулись с проблемой, которую раньше не могли ожидать. Мы потеряли творческое начало. Мы могли найти любые ответы, но разучились задавать вопросы. Мы были совершенны в этом своем состоянии, мы решили все проблемы, которые волновали нас раньше, мы практически достигли бессмертия, и вдруг выяснилось, что нам просто совершенно нечем заняться. Когда ты смотришь во всех направлениях сразу, невозможно сфокусироваться на чем-то одном. Невозможно задать новые цели. Мы узнали все, что хотели узнать, и нам стало… скучно. Последняя, наивысшая ступень эволюции на поверку оказалась тупиком.
— Вы уперлись в потолок и не смогли пробить его головами, потому что голов у вас уже не было, — констатировал я.
— Да, как-то так, — согласился Холден. — Многие ушли в другие вселенные, многие окуклились, закрылись от мира и перестали реагировать на любые внешние раздражители. Нас, таких как я, осталось всего несколько миллионов. Мы осознавали, что застой и стагнация ведут к вырождению и гибели, и решили изменить ситуацию, вернувшись на предыдущую ступень. Снова обзавестись телами.
— Вы решили регрессировать сами себя.
Все-таки Визерс придумал их расе правильное название, хотя и ошибся во многом другом. Возможно, они сдерживали наше развитие, но их конечной целью был их собственный регресс. Попытка обмануть эволюцию и обманным путем спуститься на пару ступеней вниз.
— Решили, — сказал Холден. — Хотя бы на какое-то время.
— Но что вы могли этим выиграть?
— Фокусировку на новых задачах, — сказал Холден. — Новое дело, новый смысл жизни, новые цели. Новые вопросы. У нас был доступ к некоторым нашим старым технологиям, и мы могли достаточно быстро восстановить свои старые тела, но решили этого не делать. Мы не хотели второй раз идти по уже однажды пройденному пути, нам требовалось нечто иное. И тогда мы обратили внимание на скаари, которые к тому моменту уже вышли из каменного века. Мы подумали, что они могут стать новыми носителями нашего разума, обеспечить нам новую фокусировку.
