Книга Когда псы плачут, страница 2. Автор книги Маркус Зузак

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Когда псы плачут»

Cтраница 2

Задев мое плечо грудью, Октавия выпрямилась и отошла. Это было так приятно, что у меня побежали мурашки.

Руб тут же потянулся к пиву и схватил его.

– А мы рискнем, – завил он, – старик все равно последнее время в хорошем настроении.

Тут Руб не соврал.

Годом раньше отец изрядно помаялся, оставшись без работы. Но той зимой у него было работы полно, и я ему время от времени помогал по субботам, если он просил. Руб тоже. Отец у нас сантехник.

Мы уселись за кухонный стол.

Руб.

Октавия.

Я.

И пиво: стоит посередине стола и потеет.

– Ну?

Это Руб спросил.

– Что – «ну»?

– Ну, как с пивом будем, тупица, блин?

– Остынь, а.

Мы все полыбились, ехидно.

Даже Октавия, потому что она уже привыкла к тому, как мы с Рубом общаемся, ну или по крайней мере, как Руб – со мной.

– Разольем на троих? – продолжал Руб. – Или просто пустим по кругу?

Вот тут Октавию и посетила классная идея.

– Как насчет наморозить из него льда?

– Это что, какая-то гадкая шутка? – не понял Руб.

– Конечно, нет.

– Лед из пива? – Руб пожал плечами, прикидывая. – Ну, думаю, на улице, в общем, тепло, а. Где у нас эти пластмасски для льда? Ну, знаешь, с палками?

Но Октавия уже полезла в шкаф и нашла, что нужно.

– Опа. – Октавия усмехнулась (у нее был красивый рот с ровными белыми восхитительными зубами).

– Отлично.

Значит, всерьез.

Руб откупорил пиво и уже собирался разливать – равными порциями, ясное дело.

Тут под руку.

Я.

– Может мы их сполоснем или как-то?

– Зачем?

– Ну они в этом шкафу, может, десять лет лежали.

– И что?

– Да поди запаршивели там, заплесневели все, и…

– Дашь ты мне это драное пиво разлить!?

Мы все опять посмеялись сквозь неловкость, и наконец, осторожненько, Руб разлил пиво по трем контейнерам для льда. И в каждом укрепил палочку, чтобы стояла ровно.

– Вот так, – подытожил он, – хвала Иисусу. – И медленно двинулся к холодильнику.

– В морозилку, – подсказал я.

Он замер с поднятой ногой, медленно, аккуратно развернулся ко мне и сказал:

– Ты серьезно думаешь, я такой клоун, что поставлю пиво, которое только что вынул из холодильника и разлил в ледяшки, просто на полку?

– Поди знай.

Он отвернулся и двинулся к холодильнику.

– Октавия, открой, а?

Она открыла.

– Спасибо, дорогая.

– Да не за что.

После этого оставалось только подождать, пока кубики застынут.

Мы немного посидели молча, потом Октавия заговорила с Рубом.

– Может, займемся чем-нибудь? – спросила она.

Для меня это был сигнал смываться – с большинством девиц. Про Октавию, впрочем, я не был уверен. Но на всякий случай все равно смылся.

– Ты куда? – спросил Руб.

– Не знаю точно.

Я вышел с кухни, прихватил куртку и вылез на крыльцо. С порога пояснил:

– Может, на собачьи бега. Или так, поброжу.

– Ясно.

– До скорого, Кэм.

Взглянув на прощание на Руба и, бегло, на Октавию, я увидел желание в глазах обоих. Октавия хотела Руба. А тот – просто девчонку. Все вот так просто.

– Пока, – ответил я и вышел.

Сетчатая дверь хлопнула за моей спиной.

Зашаркал подметками.

Сунул руки в рукава куртки.

Теплые рукава.

Мятый воротник.

Руки в карманы.

Ладно.

Я пошел.

Скоро вечер пробрался в небо, и город ссутулился. Я знал, куда иду. Не зная, не думая, знал. Я шел к дому одной девушки. Девушки, с которой я познакомился в прошлом году на собачьих бегах.

Ей понравился.

Ей понравился.

Не я.

Ей понравился Руб.

Она даже раз назвала меня недотепой, когда говорила с ним, и я подслушал, как мой брат отхлестал ее словами и отшвырнул прочь.

И вот какое я тогда завел обыкновение: стоять под ее окнами, на другой стороне улицы. Стоял, смотрел, вглядывался, надеялся. И уходил, насмотревшись на задернутые шторы. Ее звали Стефани.

В тот вечер, который я теперь для себя зову вечером пивного льда, я торчал там чуть дольше обычного. Стоял и представлял, как прихожу с ней домой, распахиваю перед ней двери. Упорно представлял, пока проникающая боль не вывернула меня наизнанку.

Я стоял.

Душой наружу.

Плотью внутрь.

– Ну что ж.

Идти оттуда было прилично, потому что она жила в Глибе, а я рядом с Центральным вокзалом, в переулке с мятыми водостоками и железнодорожной линией на задах. Но это, в общем, было привычно – и расстояние, и переулок. В каком-то смысле я даже горжусь, откуда я. Домик-маломерка. Семья Волфов.

Минуты все волочились и волочились куда-то, я шел домой и, увидев отцовский фургон у нас на улице, даже разулыбался.

В последнее время у нас всех все шло, в общем, путем.

У Стива, старшего брата.

У Сары, сестры.

У миссис Волф – несгибаемой миссис Волф, моей матери, которая зарабатывает на жизнь уборкой в чужих домах и в больнице.

У Руба.

У отца.

И у меня.

Почему-то в тот вечер по дороге домой на меня нашла безмятежность. Я был рад за нашу семью, ведь, вроде, выходило, что у нас все отлично. У всех.

Мимо пролетел поезд, и мелькнуло ощущение, будто в нем я могу расслышать весь город.

Это чувство налетело на меня и тут же ускользнуло.

Видно, все ускользает.

Приходит к тебе, побудет мгновение и вновь убегает.

Тот поезд мне показался как будто бы другом, и когда он скрылся, во мне словно что-то перевернулось. Я был один на улице, и, хотя тревожиться по-прежнему было не о чем, минута безмятежности прошла, и грусть вскрывала меня медленно и сосредоточенно. Городские огни светили сквозь вечер, тянули ко мне руки, но я знал, что им никогда не дотянуться.

Встряхнувшись, я поднялся на крыльцо. В доме разговаривали про ледяные кубики и исчезновение пива. Я-то планировал свой кубик съесть, пусть даже обычно я банку пива не допиваю. (Утолю жажду и всё, на что Руб однажды сказал: «Так же и я, чувак, но я все равно продолжаю пить».) Идея с кубиками казалась хотя бы более-менее интересной, и мне захотелось поучаствовать и попробовать, что вышло.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация