После четырех продолжительных звонков в полицейский участок Джон лично приехал туда, причем в лучшем своем костюме, надеясь, что ему удастся склонить блюстителей порядка к пониманию. Если Энтони появится на работе в понедельник утром и получит приглашение на ковер к начальству — что же, это его личное дело.
Энтони ведет Джона вдоль южного края Риджентс-парка, затем по нескольким безликим, неприветливым улицам. Вскоре они оказываются на перекрестке, причем одна дорога перегорожена козлами для пилки дров.
— Это здесь?
Энтони Верден густо краснеет.
— Да, здесь… пожалуй, здесь…
— Так это то самое место или нет?
Джон больше не в силах сдерживаться. Он орет на Энтони и тут же жалеет о том, что сорвался. Бессмысленно кричать на этого парня. Что случилось, то случилось. Ему, профессору Арвену, в очередной раз приходится исправлять то, что натворил его школьный друг, исправлять тот вред, который он причинил самому себе. Криком тут не поможешь, хоть закричись.
— Пошли! — говорит он, берет Энтони за руку (вроде бы как дружески, а на самом деле гораздо крепче, чем следовало бы) и ведет через разбомбленную улицу. — Теперь вспоминаешь, где ты их снял?
Его доброта и терпение творят чудеса, на какие не способна злость. Энтони Верден начинает плакать. Они садятся на обломок стены. Джон предлагает другу носовой платок.
— Почему ты не позвонил Рейчел?
Энтони качает головой.
— Она чуть с ума не сошла, когда я позвонил ей из полицейского участка, — говорит он, потом в ужасе смотрит на Джона. — Надеюсь, ты сказал ей, что я в больнице, верно? А не в… — У него язык не поворачивается назвать вещи своими именами.
— В полицейском участке, Энтони. — Ворчливые нотки все-таки пробиваются сквозь терпеливую интонацию Джона. — Ты провел ночь в полицейском участке. Да, я солгал ради тебя. Но хочу, чтобы ты кое-что понял.
Энтони смотрит на него по-собачьи преданным взглядом.
— Я больше никогда не стану врать и выгораживать тебя, особенно перед твоей женой. Ты меня понял?
— Да, Джонни, — покорно соглашается Энтони. — Понял.
— На твоем месте я бы все рассказал Рейчел. Все до последней мелочи. Дела и без того плохи, а ты тут без конца врешь единственному человеку, который любит тебя.
— Да, — снова соглашается Энтони. Правда, его слова звучат не слишком убедительно. — Я попытаюсь…
— Есть еще один момент.
— Какой, Джонни?
— Я хочу, чтобы ты сходил к психиатру.
Энтони издает короткий смешок.
— Да что ты, Джонни…
— На этой неделе найди себе психиатра, или я сам найду его. Обещаю тебе, Энтони. Отведу тебя в первую попавшуюся клинику, если ты не выполнишь мою просьбу.
Верден сглатывает новую порцию слез.
— Хорошо, Джонни, — тоненьким голосом соглашается он. — Я в этих делах плохо разбираюсь, но, пожалуй, сумею навести справки.
— Сделай, как я сказал.
— Хотя… в наши дни…
— Сейчас в нашем городе масса толковых медиков сидит без работы, Энтони. Или ты найдешь себе хорошего специалиста, или я отведу тебя в Модсли.
Воздух желт от еще не осевшей пыли. Хотя сегодня сухо, обвалившаяся со стен штукатурка пахнет плесенью. В голове у Джона мелькает мысль: в подобном месте я тоже, наверное, выкинул бы что-нибудь этакое. Все что угодно.
Встрепенувшись, Арвен поднимает Энтони на ноги, и друзья начинают осторожно пробираться через руины.
— Они сшиты из саржи, — сообщает Верден, пытаясь хоть как-то быть полезным.
— Сколько пар брюк мы с тобой ищем? — спрашивает профессор. Шутка имеет право на существование: среди развалин разбомбленных домов валяется масса самой разной одежды.
— Эти твои?
Энтони внимательно вглядывается.
— Вряд ли. Нет. Не мои. Боюсь, что не мои.
А какая разница, раздраженно думает Арвен. Что такого особенного в твоих штанах? Да и вообще, зачем мы их сейчас ищем? На кой черт они нам сдались?
Если Энтони хочет придумать для жены сказку о том, в какое приключение он угодил этой ночью, лучше всего соврать про какой-нибудь несчастный случай, в результате которого он лишился штанов. Мог бы сочинить, например, историю о том, как вывихнул ногу, а медсестра, опасаясь возможного перелома, ножницами разрезала на нем брюки.
Но разве Энтони способен на подобную ложь? Разве ему когда-либо удавалось убедительно соврать?
— Знаешь, Джонни, — признается Верден чуть позже, когда они взбираются на груду кирпичей. Здесь их в любой момент может заметить полицейский, который тут же засвистит в свисток. — Знаешь, я тебе ужасно благодарен за то, что ты мне любезно одолжил свои…
Еще бы не быть благодарным! Или Энтони думает, что у него одежды навалом? Например, брюки, которые сейчас прикрывают наготу его друга, взяты от почти нового костюма.
— Только не забудь их вернуть, — неприятным голосом отвечает Джон. У него нет настроения заниматься благотворительностью — ни сегодня, ни в будущем.
— Разумеется, — соглашается Энтони.
— Выглаженными.
Молчание.
— И еще одно дело, — произносит Верден.
Джон сжимает кулаки и засовывает их поглубже в карманы брюк.
— Какое?
— Это связано с Рейчел…
— Что именно?
Энтони осторожно трогает друга за руку.
— Сегодня, прежде чем я вернусь домой… Как ты думаешь?.. Я хочу сказать, не мог бы ты…
— Ты хочешь сказать, не мог бы я появиться раньше тебя и успокоить ее?
— Да.
— Чтобы я тебя обелил, оправдал в глазах Рейчел.
— Ну… да.
— Чтобы я попросил ее не донимать тебя расспросами. Сказал, что ты якобы ничего не помнишь. Что с тобой случился жуткий припадок.
— Ну конечно!
Безнадежное дело. Совершенно безнадежное. Энтони его так и не понял, не услышал ни единого слова.
Увы, Джон ошибся.
На следующей неделе Энтони звонит на работу и сообщает, что болен. На самом же деле он отправляется в небольшое философское общество, куда заглядывает всякий раз, оказываясь на Гоуэр-стрит. В библиотеке этого общества он вступает в разговор с неким странным типом, врачом-терапевтом, который живет в одной из комнат здесь же. Таким образом он сумеет сдержать слово, данное дорогому другу Джону Арвену. Главное, не надо даже признаваться, что с ним творится что-то неладное. Джон хочет, чтобы он сходил к психиатру? Вот он как раз и встретится с психиатром. У них состоится приятная беседа на философские темы. И этим дело и закончится.
