Это их собственность: кузня, плавно переходящая в гараж с ремонтной мастерской; небольшой, без асфальта, но чистый двор перед домом с двумя бензиновыми колонками, приводимыми в действие вручную; кафетерий для проезжающих мимо шоферов; сливовый сад за домом.
Элис, нежно улыбаясь, передает ребенка на руки мужу. Дик запротестовал бы, вот только под языком у него полно песка. Его мускулистые руки, созданные для кузнечных работ, добровольно принимают сверток с двенадцатью фунтами чужой жизни.
Жена уже исчезла из виду, унося с собой запахи мастерской. Подол ее платья на мгновение зацепился за металлические пластины, когда-то части трактора, а теперь, поскольку самого трактора уже нет, годные разве что на переплавку. Глядишь, старый металл обретет вторую жизнь в смертоносных изделиях, на которых проставят клеймо «Хэвиленд», или «Браунинг», или «Маркони».
Дик не может даже представить себе большее счастье, нежели то, которое он испытывает в эти мгновения. У него есть новая профессия и старая жена, есть даже сын. Но нынешние радости, которые он открыл для себя, не удовлетворяют его прошлое. Да, чем радостнее настоящее, тем яростнее стучит в ворота прошлое Дика, настоятельно требуя к себе внимания. Возможно, такое случается, когда приходит старость. Или, быть может, этот дьявол, профессор Пал, переборщил со своими лечебными сеансами? В любом случае даже самая ничтожная мелочь способна мгновенно отправить его в прошлое. Один небрежный поворот мысли — и Дик вновь переносится туда. Взрыв. Наклон палубы. Морская вода стремительно врывается в трюм отсек за отсеком, тяжелая, словно молот в руках маньяка. Отчаянные попытки спастись. Препятствия на его пути. Молодой моряк, которого он убил. Жуткое выражение в глазах юноши, металлическая стойка, раскроившая ему затылок.
Сидя в монохромной темноте, отец и сын смотрят друг на друга с ужасом: четырехмесячный малыш Никки Джинкс — это тот самый парень, которого Дик когда-то убил; он родился заново, вернулся и вынашивает планы мести — одному Богу известно какие.
Жене Дик ничего не сказал. Да и кто поверит в такой абсурд. Но вы только взгляните на его носик.
Эти близко посаженные глазки.
Алые, как роза, губки.
2
Шестнадцать лет спустя
1960 год, выходной день в конце марта
Весна выдалась холодная и сырая. Небо серое, неприветливое, затянутое тучами. Они сидят в саду местного паба. Сегодня суббота. Папа приканчивает свою пинту пива. Дебора потягивает через соломинку лимонад. Он приятнее «колы», у него более резкий вкус. Именно его всегда пила мама.
— Девять столетий люди приезжали сюда, чтобы полюбоваться одним из красивейших городов нашей страны…
Дебора Конрой выкладывает все, что ей известно из брошюрки туристического бюро. Гарри, ее отец, бывший промоутер борцовских поединков, разъясняет отдельные непонятные слова. Они читают о своем родном городе, о мельнице. (Кстати, это одно из первых слов, которые произнесла Дебора, когда училась говорить. «Ме-нит-са».) О церкви на кладбище, где похоронена ее мать.
Деборе восемь лет. Она не поехала вместе с классом на недельную экскурсию на побережье в Суффолк, сказавшись больной. Отец с первого взгляда раскусил намерение дочери, однако возражать не стал. Это их общий секрет. После того, как умерла мать Деборы, они стараются не расставаться надолго. Для тех школьников, кто также не поехал в Суффолк — чьи родители не имели материальной возможности отправить своих чад на экскурсию или чье поведение было не на высоком уровне, — в школе придумали специальное задание. Правда, вместо слова «задание» следовало бы употребить другое — «наказание». Пока их более удачливые одноклассники исследовали речушки и зыбучие пески, Дебора и остальные мальчишки и девчонки — малообеспеченные, недисциплинированные или хворые — обязаны были изучать достопримечательности «нашего родного города». В школе у него имеется много других названий, которые, однако, подобно смущенной улыбке, не способны никого убедить. Это: «место, которое мы зовем домом», «чудесное место, где мы каждый день ходим» и «место, которое мы, как нам кажется, знаем, а на самом деле нет». Тэкстид: крошечный город, каким он никогда не был. Такое вот важное и знаменитое место. До тех пор, пока не пойдет дождь. Во время дождя его словно вымывает водой. Лишь участки земли между домами и дорогой остаются твердыми. Все остальное вступает в странную случайную связь с пеленой дождя: изгибы ветвей редких деревьев, линия стены там, угол крыши здесь, как будто уже в следующую секунду все это погибнет и исчезнет, унесенное ветром.
Дебора много думает о дожде. На этой неделе они проходят тему «География Тэкстида». Она пишет о дождях. О погоде. Папа старается помочь ей, специально для дочери он принес эту туристическую брошюрку, вот только какой от нее толк. Задание по истории было на прошлой неделе. На этой — по географии.
К Пасхе погода налаживается. Районный библейский уик-энд для детей — большое мероприятие на открытом воздухе: бег наперегонки, когда бегуны держат в руке ложку с яйцом, детские религиозные песни, веселые соревнования и призы для всех участников. С каждым годом праздник все масштабнее и интереснее. В этом году в поле установлены четыре палатки — четыре «дома». Правда, остается загадкой, каким образом организаторы праздника решают, к какому «дому» принадлежит тот или иной ребенок.
«Дома» следующие: Дом Панды, Дом Пингвина, Дом Пони и Дом Голубя. Никто не хочет находиться в Доме Голубя. Даже Дом Пони не так интересен детям, как остальные, но тем не менее. Мальчишки придираются: «Отец Питер, но ведь пони — это то же самое, что и лошадка!» Что касается девчонок, то они вне себя от восторга. Они однозначно покорены очарованием этого животного, запахом кожи и ритмом движения, послушанием и жарким дыханием.
Панда тоже всего лишь разновидность медведя, но никаких жалоб от Дома Панды не поступало. Панды — исчезающий вид. Дети из Дома Панды уже испили из этого источника. Вдохновленные видениями конечности бытия, они едва ли не с религиозным рвением при помощи заостренных карандашей наносят на предплечье рисунок китайского увальня.
Организаторы нынешнего детского библейского уик-энда специально постарались подыскать для «домов» нейтральные названия, чтобы не отпугнуть антиклерикально настроенных родителей. Так что сейчас детишки выстраивают свою собственную теологию вокруг пони и панд, систему своей персональной этики — вокруг пингвинов. Дом Голубя — единственная дисциплинированная группа из всех четырех. Очевидно, уже само название отбило у ребят всякую тягу к озорству.
Дело в том, что образ одних животных религиозен по своей сути, а других — нет. Нетрудно представить себе, что где-то существует культ лошади, даже культ пони. Но разве кто-то когда-нибудь слышал о культе голубя? Одни вещи и создания сакральны, другие — нет. Божественное распространяется ровно на половину всего сущего.
В воскресенье во второй половине дня отец Питер (из Сэффрон-Уолдена), отец Джерри (из Тэкстида), отец Ричард (из Грейт-Честерфорда) и отец Нейл (из Линдена) устанавливают в центре лагеря огромный, ослепительно белый шатер, так называемый Большой Дом. Восьмилетняя Дебора Конрой преисполнена спокойной уверенности: в этом году она в него войдет, как бы ни трепетал от волнения у нее живот.
