Я отпустил руки.
Мальчишка снова ткнул стволом мне в горло, на сей раз гораздо сильнее.
— Если он не отдаст мне ботинки, то можно я отстрелю ему башку?
— Конечно, можно.
— Что это за дерьмо?! — выкрикнул тип, перебиравший нашу еду.
Выпрямившись, он принялся топтать принесенные нами тарелки, потом подскочил к Сэму и начал изображать нечто вроде танца перед бывшим мэром Голиаты, швыряя ему в лицо пригоршни каши.
— Это все, что ты принес?! Мы поубиваем их всех, говнюк! Мы разобьем вам черепушки!
Два молокососа принялись палить в воздух.
Сэм открыл рот, чтобы что-то сказать — по-видимому, в свое оправдание.
Человек с мешком на голове резко и точно ударил его ногой в лицо. Голова Сэма резко дернулась назад. Что-то хрустнуло.
Я наконец снял с ног ботинки. Мальчишка пинком отбросил их в сторону и убрал автомат с моего горла.
Сэм выпрямился. Прижав руки к нижней челюсти и пошатываясь, он отошел от костра.
Мальчишка схватил автомат двумя руками и обрушил его на мою голову. Ему было лет десять, не больше, и силенок явно не хватало, но автомат-то весит ого-го. Мне показалось, будто у меня треснул череп. Видимо, я на пару секунд потерял сознание. На ухо шлепнулось что-то мокрое.
Ощущение было такое будто ударом мне снесло полчерепа аккурат над правым глазом. По лицу, заливая глаза и рот, заструилась кровь. Выяснилось, что я прокусил себе язык. Я вытер глаза и вновь увидел перед собой мальчишку с «Калашниковым». Но кровавая пелена снова застелила мне глаза. Маленький изверг присоединился к своим товарищам. В одной руке у него был автомат, в другой — мои ботинки. Я вытер с уха его плевок.
Позади нас в городке у подножия холма неожиданно раздался чей-то пронзительный крик, за ним еще и еще. Затем ночную тишину прорезал протяжный крик нескольких детских голосов. И вопли не прекращались — они становились громче и страшней.
Пир на кладбище был хитроумной ловушкой. Им надо было разделить нас. Уменьшив таким образом количество мужчин в Голиате, боевики получили возможность беспрепятственно проникнуть в город.
Я снял с себя рубашку, скомкал ее и осторожно прижал к голове. Утратив возможность видеть, я был вынужден напрягать слух. В тростниковом квартале стреляли недолго. Свое черное дело матсангас, видимо, совершили при помощи ножей и дубинок. Крики деревенских жителей теперь слились в один протяжный предсмертный вопль. Неожиданно грянул взрыв, и я открыл глаза: над городом взметнулся ввысь рыжий огненный шар. Я вытер лицо и выпрямился. Над крышей каменного дома Нафири плясали языки пламени. Землеройная машина тоже была объята огнем. Защитники дома попытались отстреливаться, но вскоре выстрелы смолкли. Из окон повалил дым.
Сэм, воя от боли, все так же прижимая к окровавленному лицу руки, наткнулся на могильный памятник и упал ничком. Один из бандитов подошел к нему и, схватив за волосы, потянул его голову, чтобы та оказалась над краем надгробия. Второй сел ему на ноги. Третий выхватил мачете и полоснул Сэма по шее. Затем, чертыхаясь и обвиняя свой инструмент в непригодности, попытался использовать мачете в качестве пилы. Его обступили жадные до крови мальчишки с автоматами.
На меня никто не обращал внимания. Я попятился к краю холма. Молодчики возле могильного камня расступились, и Сэм упал на землю. Его голова пока еще держалась на плечах, но быть ей там оставалось недолго. В свете разожженного нами костра я заметил, как Сэм подмигнул мне и еле слышно прохрипел: «Беги».
Бандиты потащили его ко мне. Я повернулся, чтобы броситься вниз по склону, но наступил босыми ногами на острый камень и упал, ободрав себе коленки. Ренамовцы бросили Сэма передо мной. Мальчишка, отобравший у меня ботинки, поднял автомат и выпустил очередь в шею несчастного. Грохот выстрелов взорвался мучительным эхом в моем черепе.
Отстрелив голову, они какое-то время погоняли ею в футбол, затем пнули в мою сторону.
— Лови!
Это была уже не голова. Ни Сэма, ни кого-либо другого.
Я поднял ее с земли.
— Смотри!
Двоим из нас удалось бежать. Еще одного застрелили при попытке к бегству.
— Смотри сюда!
Три тела свалились под тяжестью груза, который их заставили тащить. Им, лежащим, выстрелили в головы. Третью жертву, Нафири, матсангас использовали в целях устрашения, долго уродуя уже мертвое тело.
— Не отворачиваться!
Мы очень быстро научились повиноваться приказам бандитов.
— Смотри! Смотри сюда!
Что бы там ни говорили, но это был, вне всякого сомнения, урок. После нападения на город 15 октября 1984 года солдаты РЕНАМО увели в плен шестнадцать жителей Голиаты. Через шесть недель в живых из нас осталось только девять.
Лагерь не был изолирован от остального мира. Поблизости находились другие лагеря РЕНАМО и даже деревни, полностью контролируемые этими молодчиками. Солдаты приезжали в лагерь на мотоциклах вниз по горному склону, превращая его в топкое болото, и затем вновь уносились прочь. Крестьяне пешком поднимались к нам на гору и приносили еду. Я не мог поверить своим глазам, но после этого их тут же отпускали обратно. Женщинам везло в гораздо меньшей степени, а вот некоторым молодым девушкам, которых бандиты насильно лишили девственности, иногда все-таки удавалось обрести некоторую свободу. Они на рассвете уходили из лагеря и возвращались обратно на закате. Какое-то время спустя я стал задумываться о том, а нельзя ли мне так же свободно покидать место моего заключения. Они даже не учили меня, как убивать других людей. Большую часть времени я проводил в курятнике в обществе десятка других заключенных. Нас заставляли держать руки за головой, а после заката разрешали опустить их. Час спустя позволялось лечь. С первыми лучами солнца пленникам приказывали встать на колени, и после завтрака, состоявшего из нсимы, иногда с кусочком репы или тухлой рыбы, мы должны были снова держать руки на затылке. Такое впечатление, что у наших тюремщиков истощилась фантазия. Через два месяца они уже не заставляли нас стоять на коленях.
Я прижался лбом к проволочной стенке курятника и выглянул наружу. Похоже, никто не обращал на нас ни малейшего внимания: видимо, уже перестали считать пленниками. Это мы все еще полагали себя таковыми. Вот она, логика этого места.
В принципе было нетрудно вычислить, где мы. Ни для кого не секрет, где окопались ренамовцы. Местность, прилегающая к горе Горонгоза, считалась в Мозамбике штаб-квартирой РЕНАМО — расположенная в самом центре страны, отсюда рукой подать до коридора Бейры, она представляла собой неприступную крепость. Подразделения ФРЕЛИМО были не в состоянии нанести удар по столь мощному вражескому гнезду. Только в коридоре Бейры можно было разжиться добычей, которая затем через наш лагерь переправлялась в горы, где находилось командование РЕНАМО. В лагере часто появлялись грузовики, заваленные мешками муки, упаковками батареек, бочонками масла. Солдаты сновали туда-сюда на джипах, грузовичках «тойота», мотоциклах и даже на велосипедах. Нередко на них была форма, снятая с мертвых бойцов армии ФРЕЛИМО, которая пестрела дырками от пуль и жуткими пятнами засохшей крови. Ренамовцы с наглыми ухмылками картинно расхаживали в ней, щеголяя «боевыми ранениями».
