Робинсон боялась, что убитой стилистке вручат повестку в суд. «Слишком много я ей рассказала», — утверждала Марша.
Лейси почти удалось выскочить за дверь, прежде чем раздался вопль Мака:
— Смитсониан!
Нехотя повернувшись, она увидела, как он яростно размахивает руками.
— Пора прекратить эти встречи на бегу, Лейси. Какого черта ты затеваешь? Эксклюзив с Маршей Робинсон?! Господи милостивый!
Несколько человек обернулись в их сторону. Мак жестом велел Лейси войти в офис и захлопнул дверь.
— Я просил держать меня в курсе!
— И сразу натравил бы на меня Джонсона!
— Это его задание.
— Марша не стала бы с ним говорить! Она позвонила мне.
— Позвонила? — с недоверием переспросил он. Лейси оскорбленно пожала плечами:
— Именно. Домой. После того как я приперла ее к стенке у здания суда. Энджела Вудз — моя история.
— Твоя территория — мода!
— Моя территория — то, что я смогу раскопать. Ты сам так сказал, Мак. Я могу освещать все, что связано с модой. Это цитата. Смерть стилистки — территория моды.
— Смитсониан… — угрожающе прорычал он.
— Марша заявила, что встретится только со мной. Как женщина с женщиной. Поверенный держал ее под домашним арестом, словно она радиоактивна. Бедняжка чувствовала, что задыхается. С Питером Джонсоном она разве что потолковала бы о призраке Элеоноры Рузвельт.
— А тебе известно, сколько репортеров добиваются интервью с ней? Боже правый! — Мак явно слабел. — Но ты должна делиться со мной, Лейси. Доверять.
— Это тоже мысль.
Мак злобно оскалился.
— Чтобы такого больше не было! Я готов стоятьутебя за спиной, всячески поддерживать, но что я могу сделать, если, черт возьми, не знаю, чем ты занимаешься?! Надеюсь, мы поняли друг друга?
Лейси молча кивнула.
— Вот и хорошо. А теперь уходи отсюда. Кстати, Лейси, хорошая история. Первая страница.
Интервью на первой странице пятничного выпуска вызвало небывалое оживление в «Ай». Ходили слухи, что новому издателю, Клодии Дарнелл, материал понравился. Мак только улыбался.
Любопытство подтолкнуло Лейси снова открыть Дедфед-сайт, который она отметила в базе данных. Там уже мигал заголовок со ссылкой на ее интервью. Статья об Энджи появилась на странице «Подозрительные самоубийства». Лейси просмотрела растущий список имен, составленный теоретиками заговоров по всей стране. Трупы появлялись в ходе различных скандалов, при разных администрациях, но тем не менее это были трупы. Словно чтобы подтвердить существование единого сверхзаговора.
Идиотизм.
И все же несколько имен привлекли внимание Лейси, включая беднягу, получившего две пули в затылок. Очевидно, не первый случай. В точности как сказал Вик. Бесчисленные жертвы, казалось, группами выбрасывались из окон или на редкость синхронно гибли в автокатастрофах, разбивая машины в безлюдных местах, где, как на грех, не случалось ни одного свидетеля.
Лейси заметила, сколько так называемых самоубийц перерезали себе вены. Среди них была и женщина, успевшая упаковать вещи, словно перед отъездом, но обнаруженная в залитой кровью ванне. Независимый журналист, также найденный с перерезанными запястьями, говорил друзьям, что нарыл сенсационный материал, настолько взрывной, что теперь его жизнь в опасности. Его заметки до сих пор числились пропавшими, но полиция по-прежнему настаивала на самоубийстве.
Наконец Лейси сдалась: слишком мрачным был этот перечень, и у нее разболелась голова.
В комнате появился взбешенный Питер Джонсон. Он поймал Лейси в крохотной кухоньке, где кипела странная субстанция, гордо именуемая кофе.
Не дожидаясь атаки, Лейси ударила первой:
— Она позвонила мне, Питер. Не тебе. Так что придется пережить.
— Ты делаешь из этой истории пародию! Издевательство!
— Ты это серьезно, Питер? Как можно делать пародию из скандала с порнографическим сайтом служащей конгресса с участием спикера палаты представителей, стажеров, курьеров, вероятно, и Белого дома? Как?!
— Держись. Подальше. От. Моей. Территории. Модница, — процедил Питер.
Лейси заметила, что он потеет. Возможно, от сырости.
— Я ранена, Питер. В самое сердце.
Вернувшись к столу с чашкой черного горького кофе она проверила другую статью, для «Образа жизни». Хорошее настроение мигом испарилось, когда она увидела заголовок. Маку следовало всего лишь одобрить статью и не совать нос не в свое дело. Но у него, разумеется, чесались руки вмешаться и все испортить!
— О, Мак, как ты мог! — взвыла Лейси, тыча газетой ему в физиономию. Ее колонка «Кто убил Рапунцель?» появилась под новым заголовком: «Сегодня волосы — завтра лысина: парикмахерша стала жертвой преступлений против моды?»
— Требуется что-нибудь поострее, Лейси.
— Безвкусица, — фыркнула Лейси.
Остается надеяться, что Стелла ее не осудит.
— Я убит, — вздохнул Мак.
Прикидывается. Наверное, все еще злится на нее.
— Послушай, весь Вашингтон рвался поговорить с Маршей Робинсон. Ты заполучила ее и битый час трепалась о нарядах.
— Нарядах и других скандальных вещах.
— Повезло.
— А если бы не повезло? Отрядил бы меня кропать некрологи?
Звук, изданный Маком, удивительно напоминал рык пантеры, страдающей несварением желудка.
— Значит, ты закончила воскресный материал?
Воскресный материал.
— Я работаю.
Может, стоило хотя бы начать?
— Срок до четырех. Это будет смешно?
Вечно он спрашивает одно и то же!
Лейси просто на стенку лезла от таких вопросиков. Почему бы самому не прочитать статью и не высказать свое мнение? Смешно это, забавно или просто грубо? Кто бы говорил! Человек, способный надеть рубашку с короткими рукавами в оранжево-зеленую клетку с ярко-синими брюками и дополнить все это галстуком в красно-бело-голубую полоску. В этом он ничего смешного не видит!
— Это крик души.
Лейси подумала, что стоит сесть за стол, и статья сама сложится. По крайней мере заголовок уже есть: «Кающаяся грешница, вернувшаяся на путь праведный: падшая женщина приводит в восторг толпу у здания суда».
Лейси просмотрела гранки вместе с Тоддом Хансеном и отобрала пять снимков. Каждый будет шириной в колонку и помещен бок о бок с остальными наверху страницы. Под каждым будет врезка с количеством очков: одежда — 8,5; волосы и макияж — 8,0; конгениальность—6,0; выдержка— 7,5 и видимое раскаяние — 8,0.
