Итак, еще 100 млн лет назад Южная Америка была соединена на востоке с Африкой, а на юге — с Антарктидой. Антарктида соединялась с Австралией, а Индия была прикреплена к Африке через Мадагаскар. Фактически это был один гигантский Южный континент, который теперь мы называем Гондваной, и состоял он из нынешних Южной Америки, Африки, Мадагаскара, Индии, Антарктиды и Австралии, собранных воедино. Был также и единый северный континент, называвшийся Лавразией и образованный теперешними Северной Америкой, Гренландией, Европой и Азией (не считая Индии). Северная Америка в то время не была соединена с Южной. Около 100 млн лет назад произошел грандиозный раскол массивов суши, и с тех самых пор континенты начали свое медленное движение к своим нынешним местам (разумеется, они будут продолжать двигаться и в будущем). Африка соединилась с Азией через Аравийский полуостров и стала частью гигантского континента, который теперь мы называем Старым Светом. Северную Америку отнесло от Европы, Антарктида уплыла к югу и заняла свое льдистое местоположение. Индия оторвалась от Африки и отправилась через то, что мы называем Индийским океаном, чтобы в конечном итоге врезаться в Азию и воздвигнуть Гималаи. Австралия ушла от Антарктиды в открытый океан и стала изолированным континентом, сильно удаленным от всех остальных.
Так вышло, что этот раскол гигантского континента Гондваны начался в эпоху динозавров. Когда Южная Америка и Австралия отъединились от него и для каждой из них начался длительный период изоляции от остального мира, обе несли на себе свой собственный груз из динозавров, а также из менее приметных животных, которым было суждено стать предками современных млекопитающих. Когда значительно позже, по непонятным причинам, являющимся благодатной темой для спекуляций, динозавры (за исключением той группы, которую мы теперь называем птицами) вымерли, они вымерли по всему миру. Это привело к освобождению многих сухопутных “профессий”. Через миллионы лет эволюции образовавшийся вакуум был заполнен — главным образом млекопитающими. В настоящий момент для нас важно то, что в Австралии, Южной Америке и Старом Свете было три отдельных вакуума, которые заполнялись млекопитающими независимо друг от друга.
Все примитивные млекопитающие, жившие на этих трех территориях в то время, когда динозавры более или менее синхронно освободили основные жизненные ниши, были довольно мелкими и невзрачными — вероятно, ночными — животными, прежде существовавшими в тени теснивших их динозавров. В каждой из трех областей они имели возможность эволюционировать совершенно по-своему. В какой-то мере так оно и вышло. В Старом Свете не возникло ничего похожего на гигантского наземного ленивца из Южной Америки — ныне, увы, вымершего. Огромное разнообразие южноамериканских млекопитающих включало в себя также гигантскую морскую свинку — размером с современного носорога, но при этом относившуюся к грызунам (я говорю “с современного”, потому что фауна Старого Света знавала гигантских носорогов размером с двухэтажный дом). Но хотя на каждом из трех разъединенных континентов и появлялись уникальные, ни на что не похожие млекопитающие, общий характер эволюции был повсюду одинаковым. Млекопитающие, изначально оказавшиеся на каждой из трех территорий, дали множество эволюционных ответвлений и для каждой “профессии” произвели своего “специалиста”, который в конечном итоге часто оказывался удивительно похожим на аналогичного специалиста с другого континента. Любая профессия — копать, охотиться на крупную дичь, пастись и т. д. — становилась предметом независимой конвергентной эволюции на разных концах земного шара. Помимо этих трех главных эволюционных центров на более мелких обособленных территориях, например на Мадагаскаре, параллельно происходили свои собственные интересные истории, в которые я не буду вдаваться.
Если не считать странных австралийских яйцекладущих зверей — утконоса и ехидны, — то все мы, млекопитающие, принадлежим к какой-либо из двух больших групп. Это сумчатые (детеныши которых рождаются крошечными и затем содержатся в специальной сумке) и плацентарные (все остальные). Сумчатые достигли господствующего положения в ходе австралийской эволюционной истории, а плацентарные — в Старом Свете, притом что обе эти группы играли важную роль в Южной Америке, где сосуществовали бок о бок. История южноамериканской фауны более запутанна в связи с периодическими вторжениями млекопитающих из Северной Америки.
Теперь, имея общую картину, перейдем собственно к некоторым профессиям и связанной с ними конвергенции. Одной из важных профессий является эксплуатация пастбищных угодий, известных как прерии, пампасы, саванны и т. п. К животным, практикующим эту профессию, относятся лошади (основные африканские представители которых называются зебрами, а пустынные модификации — ослами) и рогатые копытные вроде североамериканского бизона, ныне почти полностью истребленного охотниками. Как правило, травоядные обладают очень длинным кишечником, содержащим различные виды ферментирующих бактерий, ибо трава — пища невысокого качества и требует продолжительного переваривания. Обычно они не разбивают свое питание на отдельные приемы пищи, а едят более или менее постоянно. Огромные массы растительного сырья текут сквозь них, как река, в течение всего дня. Зачастую эти животные очень крупные и имеют обыкновение сбиваться в большие стада. Каждое такое травоядное — это целая гора ценной пищи для того хищника, который сумеет ею завладеть. Вследствие такого положения дел появилась профессия “хищник”, посвященная непростому делу ловить и убивать травоядных. Говоря “профессия”, я в действительности имею в виду множество более узких “специализаций”: львы, леопарды, гепарды, гиеновидные собаки и гиены — все они охотятся своими особенными способами. Такое же разделение на более мелкие специализации наблюдается и среди травоядных, и среди прочих “профессий”.
Травоядные животные обладают превосходными органами чувств и в любой момент готовы засечь хищника; кроме того, они, как правило, умеют очень быстро бегать, чтобы спастись от него. Для этого они обзавелись длинными и тонкими ногами и, как правило, передвигаются на кончиках пальцев, которые в ходе эволюции удлинились и приобрели особую прочность. Ногти этих специализированных пальцев стали широкими и твердыми — мы называем их копытами. У рогатых травоядных каждая нога оканчивается двумя такими пальцами, что в результате дает хорошо знакомое нам “раздвоенное” копыто. Ноги лошадей устроены очень похоже, за исключением того, что — вероятно, в силу исторической случайности — они опираются не на два пальца, а только на один. Этот палец произошел от среднего пальца исходной пятипалой конечности. Остальные пальцы в ходе эволюции почти полностью исчезли, но время от времени снова появляются в виде причудливых “атавизмов”.
Как мы видим, Южная Америка была изолирована от остального мира в то время, когда в других его частях шла эволюция лошадей и рогатых копытных. Однако в Южной Америке тоже есть обширные пастбища, и потому там возникли свои крупные травоядные, способные пользоваться этим ресурсом. Там были громадные носорогоподобные исполины, никакого отношения к настоящим носорогам не имевшие. Судя по черепам некоторых первых южноамериканских травоядных, они “изобрели” хобот независимо от настоящих слонов. Некоторые были похожи на верблюда, некоторые не похожи ни на кого из жителей Земли (нынешней), некоторые выглядели как странные химеры, составленные из частей различных современных животных. Ноги так называемых литоптерн были прямо-таки неправдоподобно похожи на лошадиные, хотя лошадям эти животные совершенно не родственны. Этим внешним сходством был одурачен один аргентинский специалист XIX столетия, который в порыве простительной национальной гордости заключил, что они были предками всех лошадей на свете. На самом же деле их сходство с лошадьми было поверхностным и конвергентным. Пастбища всего мира устроены примерно одинаково, и как лошади, так и литоптерны самостоятельно пришли к одним и тем же особенностям, помогающим справляться с проблемами пастбищной жизни. В частности, подобно лошадям литоптерны утратили все свои пальцы на каждой ноге, кроме одного, среднего, который увеличился в размерах, превратившись в нижнее сочленение конечности, и обзавелся копытом. Нога литоптерны практически неотличима от лошадиной, притом что сами животные находятся в очень далеком родстве.
