В. ПОЗНЕР: Позавчера прошли аж четыре митинга. Шествие на Калужской площади до Болотной — «За честные выборы». На Поклонной в поддержку Путина с лозунгом «Нам есть что терять». Митинг Жириновского на Пушкинской площади, и еще митинг на Сахарова, организованный Новодворской и собравший очень мало народу. Процитирую сообщение из Интернета: «Потусовавшись на Якиманке с оппозицией, телеведущая Тина Канделаки собралась ехать на провластный митинг на Поклонную гору…» Это правда или нет? Вы были и там, и там?
Т. КАНДЕЛАКИ: Приятно, что вы столь внимательно относитесь даже к самым некомпетентным СМИ. Я как раз хотела поговорить с вами о том, как из «Твиттера» вырываются твиты, и я просто любуюсь на эту практику, ставшую уже в журналистике хорошим тоном, — вырвать какой-то твит, пришить его к какому-то мнению, даже не факту… Отвечая же на ваш вопрос: да, я была на Якиманке, я активно выкладывала большое количество видео. И я была на Поклонной горе, когда митинг только начинался, потому что живу рядом (я ехала с Кутузовского). И потом снова туда заехала и посмотрела. Я была и там, и там, и на Сахарова. Ведь я и наблюдатель, и журналист, и общественный деятель, я много об этом высказываюсь, и руководствоваться чьим-то мнением, когда о чем-то говорю, я не хочу. Я желаю руководствоваться только фактами. Я была везде, но недолго, потому что на прошлом митинге я заболела, и болела долго.
В. ПОЗНЕР: Да, холодно, конечно. В своем блоге вы рассказывали довольно смешную историю о том, как в школе вас дразнили «Тиной болотной» после песни Черепахи Тортиллы «Затянуло бурой тиной гладь старинного пруда». Но потом, когда на экранах появилась Тина Тернер, все это изменилось, вы стали в какой-то степени героиней… Ксения Собчак ныне называет вас «болотным оборотнем» — вы в курсе?
Т. КАНДЕЛАКИ: И не только так! Она очень много эпитетов в мой адрес через Twitter сообщает.
В. ПОЗНЕР: А почему?
Т. КАНДЕЛАКИ: Не знаю. Вы хотите про это бабское поговорить?.. Ведь все, что касается оскорблений, — мол, давайте соберемся, побьем, что-то такое сделаем, — это все бабство, на мой взгляд.
В. ПОЗНЕР: Хорошо, оставим это, вернемся к митингам. Значит, вы были там недолго, но все-таки у вас какие-то ощущения сложились, наверное, от того и от другого?
Т. КАНДЕЛАКИ: На Якиманку я попала, когда уже шла колонна националистов. Она была немногочисленной — я выкладывала видео в «Твиттере», — но это выглядело страшно. Поймите меня правильно, это мои внутренние ощущения, но я не могу находиться рядом с людьми, которые идут под черными флагами, у которых остекленелый взгляд и которые, кстати, очень хорошо подготовлены. Прекрасный мерчендайзинг, могу вам сказать, атрибутика, флаги, организация — все замечательно. Но страшно.
В. ПОЗНЕР: Я тоже там был, шел пешком от Калужской до Болотной. Сначала я обогнал коммунистов — их было там очень много. Потом националистов. Затем в общегражданскую колонну попал. Поэтому у меня есть более-менее цельное ощущение от этого.
Т. КАНДЕЛАКИ: Ощущение, как от радуги — разного цвета не только флаги, но и люди. Разные люди шли в этих колоннах. Много прекрасных, светлых, умных, чистых лиц, в том числе и моих друзей. Многие мои близкие были и там, и там, и я вообще не хочу делить свой народ. Вспомнились слова Ленина: «Когда я рву с людьми политически, я рву с ними и лично». У меня было изначально положительное отношение и к «тем» людям, и к «не тем». Не потому, что я ко всем хочу пристроиться, а потому что я считаю, что делить людей по их политическим взглядам (только если это не националисты — для меня это принципиально) — коммунистическая античеловеческая бредятина. Я шла, смотрела. Были люди, абсолютно для меня неприемлемые, были люди, с которыми я достаточно много времени в своей жизни провела (это коммунисты), потому что я была уже взрослой девочкой, когда Советский Союз рухнул. И были люди, которых я могу назвать друзьями, приятелями. Моих сотрудников там было много, и я была только «за» и сама вместе с ними ходила. Потом, на Поклонной, тоже были разные люди. На Поклонной так называемых бюджетников было достаточно много — во всяком случае в том кругу, в котором я стояла. Но в то же время не могу не сказать, что видела там своих знакомых. Я так и приходила, собственно говоря: созванивалась с друзьями, подходила туда, мы какое-то время шли, затем постояли, поговорили об ощущениях.
В. ПОЗНЕР: Можно ли так сказать, что для вас эти два митинга, в общем, равнозначны — с точки зрения вашей оценки, вашего ощущения, ваших чувств?
Т. КАНДЕЛАКИ: Нет, конечно же, нет. Самое тяжелое для меня то, что появились люди, в которых есть антагонизм по отношению друг к другу — в силу того, что кто-то из них хорошо информирован, кто-то плохо, кто-то информирован исключительно благодаря Интернету, у него есть очень своеобразная четкая точка зрения, которая вообще не терпит никакой дискуссии. Есть такие люди и там, и там. И мне не нравится эта энергия антагонизма, которую я ощущаю. Я видела тех, кто достаточно агрессивно был настроен по отношению к митингующим на Поклонной, и тех, кто был агрессивно настроен по отношению к находившимся на Болотной. И мне хотелось бы, чтобы это закончилось, если честно.
В. ПОЗНЕР: А как это может закончиться? Совершенно очевидно, что люди разделены. И это слышно по речам. Я не очень понимаю, что должно произойти, чтобы это взаимное неприятие, агрессивность, враждебность прошли. У вас есть какие-то идеи на сей счет?
Т. КАНДЕЛАКИ: У меня нет моих личных идей. Я вчера очень долго разговаривала со своим товарищем Никитой Белых. Никита — губернатор Кировской области, и на выборах, о которых мы сегодня так много говорим, он показал тринадцатое место в стране, 34,9 % у него показала «Единая Россия». Он сказал, что эти цифры подтверждаются и заксобранием — такие же были результаты. Будучи человеком, пользующимся большим уважением в среде людей, находившихся на Болотной, Никита говорит, что возможность легко зарегистрировать партию — собрать 500 человек, пройти процедуру регистрации и заниматься политической деятельностью — во многом способна изменить ситуацию, потому что люди найдут себе применение. Сегодня таких много. Они активны, они имеют свое представление о России, у них собственная эстетическая картина, я бы даже сказала, и они тоже хотят менять страну. Не учитывать это, как я понимаю, теперь никто уже не собирается. И как только у людей появится возможность иметь свою партию, я думаю, ситуация начнет изменяться. Она станет более эффективной. То есть все люди, которые находятся в политическом противостоянии друг с другом, найдут себе применение, как мне кажется. Насколько я знаю, в Америке еще в прошлом веке была третья партия — федералистов, если я не путаю?
В. ПОЗНЕР: Была, но не в прошлом, а в позапрошлом веке.
Т. КАНДЕЛАКИ: Да. Но согласитесь, даже там при наличии огромного количества партий и политических течений все равно люди в итоге приходят к двум партиям. Потому что очень сложно выбирать, углубляться. При этом людям хочется выбирать. И митинги показали то же самое: люди выбирали, кто-то шел туда, а кто-то — сюда. И говорить, мол, сюда все пошли, потому что хотели, а сюда всех заставили, — несправедливо… Можно я свою маленькую историю расскажу? Я позвонила знакомой учительнице, спросила: «Скажи честно — вас заставляли?» Мой пример не является ответом на все вопросы, но она сказала: «Из профсоюза к нам обратились в мягкой форме, никто не заставлял. Поинтересовались: «Вы пойдете?» Мы ответили: «Нет, у нас дела». И мы не пошли». Я перезвонила ей сегодня и спросила: «Какие-то санкции были?» Она говорит: «Нет, конечно». Маленькие чиновники на местах в России всегда хотели выслужиться, оказывая тем самым власти медвежью услугу. И это продолжается.
