В. ПОЗНЕР: Правильно. У меня такой вопрос. Вы в этом фильме играете медсестру Таню Неубивко, которая на самом деле является смертью.
Р. ЛИТВИНОВА: У меня сначала она была охотница за красивыми душами. И все равно такое внеземное существо. И если обратиться к каким-то древним мифам, той же Греции, ведь они же страстно верили, что эти боги существуют. А мне кажется, что существуют все-таки, какие-то силы, которые досматривают. Это же не случайно — древние учения о том, что все-таки душу кто-то сопровождает. Есть масса каких-то примет — перед смертью тебе кто-то снится, и у каждого народа какая-то своя смерть. И у Феллини была, он себе представлял женщину в красной комбинации. То есть каждый может себе вообразить, и это сбудется.
В. ПОЗНЕР: А вообще тема смерти вас занимает?
Р. ЛИТВИНОВА: А как она может не занимать? Она же приходит к каждому человеку. Я все время говорю: «Все мы — будущие мертвые». И в данном случае я так не разделяю — тема смерти, тема жизни. Это же все очень близко… Как сказать? Мы все обречены потом изучить эту тему поближе.
В. ПОЗНЕР: Вы как-то сказали так, что вы смерти не боитесь, вы боитесь бессмертия. Это как понимать?
Р. ЛИТВИНОВА: Это красивая фраза.
В. ПОЗНЕР: Вы и в самом деле, во-первых, не боитесь?
Р. ЛИТВИНОВА: Представляете, я пришла к такому состоянию. Потому что ты в течение жизни… Как дети? Они же думают, что они бессмертные. Они же не думают, что они когда-то умрут. И мне кажется, что это самое верное отношение к этому — думать, что ты бессмертен. Но вы же атеист?
В. ПОЗНЕР: Я — да.
Р. ЛИТВИНОВА: То есть вы думаете, что — всё?
В. ПОЗНЕР: Я абсолютно точно знаю, что есть смерть. Я же все-таки биолог к тому же. Я ее не боюсь. Но я понимаю, что это конец для меня.
Р. ЛИТВИНОВА: А душа?
В. ПОЗНЕР: Да у меня нет никакой души, и ни у кого нет. На мой взгляд. Но это не важно — я никому не хочу ничего навязывать.
Р. ЛИТВИНОВА: Нет, я уважаю. Как то — уважать чувства верующих, я уважаю чувства неверующих.
В. ПОЗНЕР: Очень хорошо. Но на самом деле это была просто красивая фраза, что вы боитесь бессмертия?
Р. ЛИТВИНОВА: Мне кажется, что да. Просто мне иногда нравится соединять слова, и иногда они… Просто красивая фраза.
В. ПОЗНЕР: Смерть — это то, куда мы все идем и чем все кончается, по крайней мере на Земле, насколько нам известно.
Р. ЛИТВИНОВА: Да. Это такое слово, которым мы называем вот туда переход.
В. ПОЗНЕР: Если есть переход, то так. А если нет, то все равно так. Тогда смотрите. До этого почти у всех наступает старость. Некоторые умирают молодыми, но все-таки чаще в старости. Как вы к старости относитесь?
Р. ЛИТВИНОВА: Плохо я к ней отношусь, конечно. Несправедливый это процесс, я считаю. Потому что внутри-то мы не стареем. Для мужчин я еще туда-сюда соглашусь. А женщине, конечно, все это драматично. Но это надо как-то принять и идти по этому процессу. Ты же просто дряхлеешь, ты становишься усталым, но в тебе горят те же страсти. Конечно, несправедливо. Это твоя оболочка стареет проклятая.
В. ПОЗНЕР: А разве жизнь справедлива?
Р. ЛИТВИНОВА: Нет, не справедлива. Это мы, конечно, пытаемся в искусстве восстановить баланс, но в мире, конечно, идет приумножение зла и работает этот закон как-то страшно и неотвратимо. И наоборот, меня удивляет, что существуют еще люди добрые, порядочные. Вот это вызывает, конечно, скорее удивление, чем это норма.
В. ПОЗНЕР: Я, естественно, очень много почитал о том, что вы говорите и что о вас пишут. Потом, все-таки, мы с вами знакомы хоть и поверхностно, но довольно давно. Меня поразили некоторые ваши слова. «Мне совсем не нравятся женские реакции, — говорите вы. — Я не люблю, когда женщины плачут, интригуют, сплетничают. Меня это как-то ломает. И мне это непонятно».
Р. ЛИТВИНОВА: На работе, на работе. Непонятно. Я это вообще ненавижу. Вместо того чтобы работать, они разламывают этот процесс. Что такое женский коллектив? Когда она вдруг берет и манипулирует этим рыданием поперек всего процесса. Огромная тетка визжит и рыдает. А она должна работать. Это какой-то шантаж.
В. ПОЗНЕР: С вами такого не бывает?
Р. ЛИТВИНОВА: Нет, я не люблю это.
В. ПОЗНЕР: От мужчин вы тоже не в большом восторге, вы говорите: «Мужчинам вообще просто. У них нет семьи, детей, они более безответственны. А женщины все навешивают и навешивают на себя. Мне кажется, что сейчас матриархат, и мужчины — это слабый пол, им все тяжелее и тяжелее. А не женщинам. Женщины сейчас и интересней».
Р. ЛИТВИНОВА: Согласитесь со мной, что, в принципе, это совпадает с правдой. Ваше поколение еще мужское. А дальше тут нарождается…
В. ПОЗНЕР: Вы говорите это применительно к России? Или применительно вообще?
Р. ЛИТВИНОВА: Конечно, я Россию знаю больше. А там я не могу глубоко исследовать эти процессы.
В. ПОЗНЕР: Помните, была целая шумиха много-много лет тому назад в газетах «Берегите мужчин»? Это было в Советском Союзе. Не помните, нет?
Р. ЛИТВИНОВА: Кстати, а что? У нас демографический перекос. Мужчин не хватает. И бедные женщины охотятся на любых завалящих. Короче говоря, мало мужчин. Не хватает дамам. Там 60 %, по-моему, женщин и 40 % мужчин.
В. ПОЗНЕР: Не хватает мужчин, очевидно, в вашем понимании того, что есть мужчина. И вообще, что есть мужчина в вашем понимании? Демография — бог с ней.
Р. ЛИТВИНОВА: Так я говорю, даже в численном…
В. ПОЗНЕР: Понимаю. А если говорить о качественном?
Р. ЛИТВИНОВА: Качество тоже упало, желает лучшего. Сейчас очень сильно стираются границы между мужским и женским. Сейчас же мужчины уже берут на себя женские функции, а женщины — мужские. Стирается все. Даже в одежде. Есть женщины, которые ни разу в жизни не надевают ни одну юбку. Короче говоря, в этом смысле мужское и женское, все объединяется в одно целое. Так же, как и весь мир.
В. ПОЗНЕР: И тогда нет ни мужского, ни женского, получается?
Р. ЛИТВИНОВА: В конце концов, видите, соединяется в какое-то некое существо. Я, конечно, с этим не согласна, но это так.
В. ПОЗНЕР: Вообще, вы мне должны попытаться объяснить свой взгляд, потому что… Вот вы, например, говорите так: «Я не люблю мужчин, я не люблю женщин…»
