Р. ЛИТВИНОВА: Это я не говорю так. Это, между прочим, я написала для героини из новеллы Киры Муратовой. Там маньячка, которая убивала женщин, которые отказывались от своих детей. И когда у нее спрашивали концепцию жизни, она говорит «Я не люблю детей, я не люблю животных…»
В. ПОЗНЕР: «Мне не нравятся люди. Этой планете я бы поставила ноль».
Р. ЛИТВИНОВА: «Я бы поставила ноль». Но это говорит героиня, убийца и маньяк.
В. ПОЗНЕР: А вы так не думаете?
Р. ЛИТВИНОВА: Нет, конечно.
В. ПОЗНЕР: А если б надо было поставить оценку этой планете, вы бы какую поставили?
Р. ЛИТВИНОВА: Все-таки повыше.
В. ПОЗНЕР: Выше нуля — это не трудно. А сколько? Единицу?
Р. ЛИТВИНОВА: Как можно поставить планете оценку?
В. ПОЗНЕР: Я согласен с вами, да. Вообще, ваш внешний облик, по крайней мере публичный, совершенно, на мой взгляд, не похож на внутренний.
Р. ЛИТВИНОВА: Раскосяк такой. Я согласна.
В. ПОЗНЕР: То есть внешне вы обворожительны, красивы, изнеженны чуть-чуть, чуть декадентская, покачивающаяся на высоких каблуках, изящная и так далее.
Р. ЛИТВИНОВА: Мне так кажется красиво.
В. ПОЗНЕР: Красиво. Внутри вот что происходит — я вас цитирую: «Человечество в конце концов само себя погубит, как это ни печально. Я скорее трактую жизнь как один сплошной страх, к которому надо идти навстречу и не избегать страданий. Я всегда говорю и держусь этой версии, что смысла у жизни нет, его назначает каждый человек, назначает себе сам. И все равно ничего сделать нельзя — все ухудшается, климат тоже, ну и конец света. Ну и что? Я в этом живу». И об отчаянии вы говорите так: «Оно так питательно. Я люблю поотчаяться, без остатка. Потому что если уж болеть, так болеть, а если отчаиваться, так без остатка». Какое-то такое несоответствие между вот этой внешней и… Что у вас внутри-то? Вы очень печальный человек?
Р. ЛИТВИНОВА: Нет, мне кажется, я очень позитивный человек. Иногда все-таки нужно же отдаваться каким-то страданиям. Там все вырвано. Эти журналисты, конечно, собаки, они берут из разных концов и настригают эти фразы. Я говорю, что нужно идти на испытания, не огибать их. Надо идти. И если тебе предназначен какой-то телефонный разговор, какой-то страдательный момент, ты идешь на него. Я не хочу это огибать, это нельзя. Мне нравится впасть в какое-то страдание и пострадать. Это для меня питательно, даже отрицательные моменты. Мне нравится их превращать в плюсы. Но видите, это все теория такая…
В. ПОЗНЕР: Вы помните фильм «Пролетая над гнездом кукушки»? Сцена, где герой пытается на спор вырвать умывальник, раковину, ему не удается…
Р. ЛИТВИНОВА: И он говорит: «Я хотя бы попытался».
В. ПОЗНЕР: И он уходит, и они над ним похихикивают, и он говорит: «По крайней мере, я попробовал». Вы это имеете в виду — идти навстречу, все равно пытаться, даже если ничего не получится, но не важно, это надо делать?
Р. ЛИТВИНОВА: Вы знаете, как это? Ты проезжаешь мимо какой-то аварии. И все говорят: «Не смотри, не смотри, не надо», и не выходят. Но это я говорю очень теоретически. Но я не пройду мимо. Если лежит человек, 10 человек мимо него пройдут, я не пройду мимо. Если какое-то испытание тебя ждет, все-таки я на него пойду. В этом смысле. Уж если ты влюбился, то нельзя пропускать этот момент.
В. ПОЗНЕР: Просто мне очень интересно… Вы сказали «Влюбился». Есть страсть, есть влюбленность, и есть любовь.
Р. ЛИТВИНОВА: Некоторые не различают.
В. ПОЗНЕР: А вы различаете?
Р. ЛИТВИНОВА: Мне кажется, когда приходит любовь, ты уже понимаешь, что все остальное были именно все эти мелкие подчувства.
В. ПОЗНЕР: Влюбленность — это подчувство?
Р. ЛИТВИНОВА: Влюбленность — это такое, я бы сказала, живительное, питательное. Надо все время влюбляться в кого-то. Это так омолаживает, вносит какое-то тебе счастье, вдохновение.
В. ПОЗНЕР: А можно любить человека и быть влюбленным одновременно в другого?
Р. ЛИТВИНОВА: Абсолютно, да. Мне кажется, так и надо. Обязательно. Обязательно кем-то очаровываться. Мне говорила одна подруга очень смешно, она говорила «без проникновения». Ты же можешь очаровываться каким-то талантом. Не знаю, у меня такое постоянно. Я себе разрешаю сверкать глазами, да хоть в вашу сторону. Понимаете? А для творческих людей… Обязательно надо влюбляться.
В. ПОЗНЕР: Надо влюбляться? И при этом можно спокойно любить другого человека?
Р. ЛИТВИНОВА: Да. И быть верным, преданным, другом. Сами понимаете.
В. ПОЗНЕР: Вы верите вообще в моногамию?
Р. ЛИТВИНОВА: В моногамию? В принципе, я такая и есть. Мне кажется, что это какая-то бессмыслица — везде выискивать себе что-то.
В. ПОЗНЕР: Моногамия, вы же понимаете, это ты верен одному человеку в течение всей своей жизни.
Р. ЛИТВИНОВА: Да. Мне кажется, это сохраняет твою энергию.
В. ПОЗНЕР: Но вы же дважды были замужем, правильно?
Р. ЛИТВИНОВА: Ну, вот… «Дважды замужем». То есть мы будем про личную жизнь говорить?
В. ПОЗНЕР: Нет, я больше не буду. Но просто моногамность…
Р. ЛИТВИНОВА: Верю. И каждый раз верила. Честное слово.
В. ПОЗНЕР: Тогда понятно. Это другое дело.
Р. ЛИТВИНОВА: И тоже, кстати, сначала смиряешься, а потом веришь, а потом думаешь «нет, не могу я так» и сселяешься куда-то в другие территории.
В. ПОЗНЕР: Значит, вы сказали, что… Ладно, насчет старости понятно. Вообще не кажется, что стареть не только вообще тяжелая вещь, но, может быть, в России еще более тяжелая, чем где-то?
Р. ЛИТВИНОВА: Это вообще безобразие. Мне кажется, стареть в России — вообще это какой-то кошмар, потому что здесь все против стариков, начиная от климата. Я не знаю, я вот думаю, а в чем ходить по этим гололедам? Даже моя мама упала, и это всё уже превратилось в страдания и в постоянную проблему с ногой, с рукой. Что, в шиповках, что ли, ходить, чтобы цепляться за этот лед, который никто не откалывает? Здесь ужасный климат, здесь ужасное отношение к старикам, здесь совершенно ничтожные зарплаты эти… А что придумал мэр? Помните, он все выдвигал эту версию, что нужно их сселять всех в какой-то город? Всех стариков, пожилых, пенсионеров. Я думаю, он же близок к пенсионерскому возрасту — пусть он туда и сселится первый. Это же безобразие. Как может такое в голову зайти?
