— Хочу сказать тебе еще кое-что.
Голос мужчины слегка дрожал. Во рту у него пересохло, а сердце бешено колотилось.
— Выкладывай, — сказала Алиса, ухватив его за руки.
— Мы уже хорошо знакомы. За последний год мы очень сблизились. Я очень хорошо чувствую себя рядом с тобой, ты сделала меня счастливым.
— Спасибо, Джордж, — прошептала Алиса, посмотрев на него повлажневшими глазами.
— Ты знаешь, что ты мой самый любимый человек на свете.
Алиса наблюдала за выражением лица Линкольна. Он был хорошим человеком, привлекательным и верным до смерти. Муж, о котором только может мечтать любая женщина.
— Именно поэтому я не могу позволить тебе страдать по моей вине. Быть женой негра в мире, подобном тому, в котором мы живем, это значит влачить жалкое существование. Наши дети не будут принадлежать ни к одному из двух несовместимых миров, а тебе придется отказаться от всего того, что ты любишь, — проговорил Линкольн охрипшим голосом.
Сначала Алиса никак не реагировала, лишь опустила голову, проявляя сдержанность. В ее жизни уже случалось, когда она была уверена, что влюблена в мужчину, однако теперь она стала достаточно взрослой и знала, чего хочет, а от непонимания Линкольна ее сердце вот-вот могло вырваться из груди.
— Ты прав, будет лучше, если мы оставим это, — нашла что сказать Алиса и вскинула подбородок.
— Спасибо, — согласился Линкольн, пожимая ей руки.
Алиса отпустила его руки и откинулась на спинку дивана. Она чувствовала сильнейшую боль в сердце, боль физическую, которая затрудняла дыхание.
— Пожалуйста, ты не мог бы оставить меня одну?
— Да, — ответил, вставая, Линкольн.
Он вышел из купе и остановился в проходе. Посмотрел в открытое окно на звездную ночь. Он никогда не чувствовал такой ярости, как сейчас. Цвет его кожи всегда был для него поводом для гордости, но теперь Алиса разорвала его гордость в клочья. Он постарался умерить мучавшие его злость и боль, но так и не смог сдержать слез, которые потекли по его лицу цвета красного дерева. Никогда им не овладевало такое отчаяние, и никогда он не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас.
70
Стамбул, 16 февраля 1915 года
Офицеры Верховного командования сидели в креслах и с нетерпением ожидали, что скажет генерал Энвер. Генерал встал и молча дожидался, когда прекратится перешептывание.
— Наши опасения подтвердились. Армяне в Ване и на прилегающих землях встают на сторону русских. Они предали империю, так что у нас остается лишь один способ действий.
Говорил генерал весьма решительно. Многие члены Верховного командования согласно кивали, потому что в большинстве они были турками-мусульманами. Со времени прихода к власти младотурков евреи, армяне и курды смещались со своих постов как в администрации, так и в армии.
— Но не воспротивится ли этому султан? — спросил один из офицеров.
— Султан будет делать то, что скажем ему мы, — ответил Энвер.
— А что подумают наши союзники? — задал вопрос другой офицер.
— Мы уже информировали о нашем решении австрийцев и немцев. Сейчас их больше всего волнует вопрос, как одержать победу в войне. Они также против возникновения свободной, пророссийской Армении, но просят нас действовать осмотрительно и решать проблему как можно скорее.
— Каким образом нам удастся решить проблему с более чем тремя миллионами людей? — спросил Мустафа Кемаль.
Глаза Энвера гневно сверкнули. Ему были хорошо известны прагматические воззрения друга: использовать в своих целях непопулярные решения, самому же при этом остаться в тени.
— Мы сделаем с ними то же самое, что сделали с греками несколько лет тому назад. Депортируем их…
— Но куда? У анатолийских греков была Греция. Пошлем их на земли, занимаемые русскими, чтобы они пополнили российскую армию?
— Разумеется, нет, Мустафа. Мы уже несколько недель перемещаем армян на юго-запад. Многие из них сосредоточены в Сирии. Пока война длится, я ради них и пальцем и не пошевелю.
— Но это означает обречь их на вымирание, — возразил Мустафа.
— Это единственный способ решить проблему. Мы должны ликвидировать всю их элиту, а также большую часть молодых мужчин, а остальных оставить на естественное вымирание! — почти прокричал Энвер и стукнул кулаком по столу.
В зале воцарилась глубокая тишина. Единственным, кто выдержал взгляд генерала Энвера, был Мустафа Кемаль.
— Но нам придется использовать силы и средства армии для того, чтобы перевести этих проклятых армян в Сирию и на восточное побережье. А ждать, когда кончится война, мы просто не имеем права, — проговорил Мустафа Кемаль.
— Это единственное, что нам остается делать. Теперь никто не будет спрашивать о них. Сто или двести тысяч мертвецов во время войны ничего не значат, — ответил Энвер и улыбнулся.
Офицеры согласно закивали головами. Армия получала возможность оправдать тупость своих командиров необходимостью уничтожения армян; армии нужен был козел отпущения, который оправдал бы бездарность ее командиров. Армяне стали самой слабой составной частью сложной этнической головоломки Турции, и им первым предстояло почувствовать вкус мести.
Часть пятая
Истребление невинных
71
Стамбул, 19 февраля 1915 года
По водам Золотого Рога проплывали десятки боевых кораблей, уходивших на защиту берегов Оттоманской империи. Однако малочисленный турецкий флот не мог противостоять англо-французским артиллерийским обстрелам, которые разрушали береговые укрепления и уничтожали боевые корабли, предпринимавшие попытки прорвать блокаду. Дарданеллы, выход в Средиземное море, страдали более других, но удары наносились настолько интенсивно, что порой грохот артиллерийских орудий был слышен даже в Стамбуле.
Линкольн, Алиса и их товарищи нашли убежище в доме Крисостомо Андрасса, армянского лидера, который приютил друзей во время их первого посещения Стамбула. Крисостомо почти не выходил из собственного особняка, поскольку в последние недели гонения на армян усилились — армяне бесследно исчезали, их убивали средь бела дня. Крисостомо был одним из немногих государственных служащих-немусульман, но все со страхом ожидали того, что приказ о депортации или о помещении в лагеря коснется и армян, проживающих в городе.
Распространялись слухи о восстании армян в районе Ван и о победах русских на границе, но в скорое освобождение мало кто верил.
Благодаря помощи армянской разведки Линкольн смог связаться с Джамилей и доставить ее в Стамбул. Принцесса под чужим именем прибыла в город тем же утром. Увидев ее, друзья не могли скрыть огорчения относительно ее внешнего вида. Ее красота и молодость оставались нетронутыми, но было хорошо заметно, насколько далеко зашел процесс дегенерации: лицо побледнело, а под глазами появились темные круги; на губах появились морщинки, а блеск в глазах бесследно исчез.
