На выгоне рядом с ними паслись коровы. Они подошли к изгороди и уставились на непрошеных гостей. Большая и грузная корова побрела к воде напиться, и её колокольчик тихо и звонко забренчал.
«Это летний звук», – подумал Расмус. Он лежал на воде и плескался, слушая, как кукует кукушка, как бренчит колокольчик, как плещется под его руками вода. Да, всё это были звуки лета.
Оскар тоже сознавал, что стоит летняя пора. Закончив причёсываться, он стал рассеянно напевать себе под нос:
Вот снова лето
И солнца свет.
В лесу наклали коровы…
Потом он замолчал и скептически поглядел, хорошо ли причесался. Грива его непослушных кудрей оставалась такой же растрёпанной. Он убрал расчёску в рюкзак.
– Оскар, а ты не будешь купаться?
– Нет, только вымою ноги. – Он закатал брюки и стал ходить по отмели. – Я уже купался.
– Когда?
– В прошлом году, – ответил Оскар. – В честь нашего королевского дома. Пятнадцатого мая именины королевы Софии. Вода была до чёртиков холодная. С меня хватит купанья. Можно мыться по частям, и будешь такой же чистый.
– А ты докажи!
– Это можно доказать таким вот способом… – начал Оскар.
Но тут он поскользнулся и шлёпнулся в воду. Сидя по пояс в воде, он недоумённо огляделся. Расмус весело захохотал, а Оскар бросил на него сердитый взгляд.
– Как я уже сказал, это можно доказать таким вот образом, – повторил он сердито, с трудом поднимаясь на ноги.
Но злость у него тут же прошла. Он сел на камень, хорошенько вымыл ноги и побрёл к берегу, хлюпая мокрыми штанами и напевая вполголоса:
Вот снова лето
И солнца свет.
Пойдём на речку купаться…
– Оскар, ты хороший! – крикнул Расмус ему вдогонку, сам не зная зачем.
Немного погодя они уселись ужинать. Оскар развёл огонь на камнях, чтобы высушить брюки и отгонять мошкару.
– Вот такой же костёр жгут индейцы, – сказал Расмус, придвигаясь поближе к огню.
Днём они были в большой и богатой господской усадьбе, где им дали бутерброды и молоко. Оскар играл на гармошке и пел красивые песни, за которые платят бутербродами. Он пел о могиле Иды, о невесте льва и множество других песен, которых Расмус раньше не слыхал.
Оскар развернул газету, в которую были завёрнуты бутерброды.
– Погляди-ка, здесь тоже написано про воров: «Никаких следов грабителей в Сандё», «Полиция прочёсывает местность».
Расмус сунул газету Оскару под нос, показывая маленькую заметку.
– А далеко отсюда Сандё? – продолжал Расмус.
– Не более трёх-четырёх миль.
Расмус разложил бутерброды на камне.
– Вот эти, с сыром, – сказал он, – бутерброды невесты льва, а вот эти – могилы Иды.
– А вот это шум водопада Авеста, – подхватил Оскар, поднося ко рту бутылку с молоком.
Расмус с аппетитом уплетал бутерброд с колбасой.
– Она красивая и добрая, эта госпожа из усадьбы, – сказал он мечтательно, – да только у неё уже есть две кудрявые девчонки.
– А не то она взяла бы тебя, ты хочешь сказать?
– Да, хотел бы, – ответил Расмус, и в глазах у него заплясал отсвет огня. – Я хочу, чтобы меня взял кто-нибудь богатый!
– Ах-ах-ах! – воскликнул Оскар.
Вокруг них плясали комары, и, по мере того, как костёр угасал, они становились всё наглее.
– Сейчас мы обманем этих кровососов, пойдём спать, – решил Оскар.
Он принёс в кружке воды, залил угли и забрал свои пожитки.
Неподалёку стоял крестьянский хутор. Оскар был здесь раньше и получил разрешение спать на сеновале.
Расмус устроился поудобнее и зарылся в сено – один только нос торчал. Здесь тоже были комары, и он решил предоставить им как можно меньше возможности угощаться его кровью.
– Ну как тебе, ничего здесь? – спросил Оскар.
– Да, только ноги побаливают.
Оскар зевнул.
– «Ничего, это пройдёт, сказал мужик, заехав с телегой в озеро». Давай-ка лучше соснём.
Расмус заснул не сразу. Он лежал и прислушивался. В сене что-то странно шуршало и потрескивало. В хлеву то и дело тихонько побрякивали цепи, видно, шевелилась скотина. А над ним пели комары нескончаемую песню. Это было последнее, что он слышал, засыпая.
Глава шестая
Он проспал несколько часов и проснулся на рассвете. Его разбудил чей-то грозный голос:
– Вот он! Лежит здесь!
Расмус увидел, что в нескольких метрах от него стоят двое полицейских, а Оскар, проснувшись, сидит на сене. Но больше он ничего не успел увидеть, Оскар поспешно бросил на него охапку сена.
Сердце у Расмуса застучало молотком.
«Сейчас… – подумал он. – Сейчас придёт ленсман и отвезёт меня к Ястребихе».
– В чём дело? – спросил Оскар.
– Узнаешь после, – ответил один из полицейских, – поедешь с нами.
Оскар разозлился:
– С какой это стати, чёрт возьми! Я ничего не сделал.
– Всех бродяг забирают на допрос. Поторапливайся!
Оскар разозлился ещё сильнее:
– Катись-ка ты подальше! Человек спит себе, невинный, как невеста, а его нахально будят среди ночи. Гляди, кабы я не рассердился!
Однако он стал медленно подниматься и тихонько шепнул Расмусу:
– Лежи тихо! Не шевелись!
И полицейские повели его.
Они забрали Оскара, что могло быть хуже! Исчезли с ним неизвестно куда. Его рюкзак они тоже взяли. Глядя в дверную щель, Расмус увидел, как Оскар садился в таратайку. Один из полицейских сел рядом с ним и взял вожжи. Второй уселся на заднее сиденье. Хозяин и работник стояли рядом и глазели, а из кухонного окна торчали любопытные рожи хозяйки и прислуги.
Тот, что держал вожжи, прикрикнул на лошадей, и повозка тронулась. Лошадиные копыта застучали по дороге. В ушах Расмуса этот стук отдавался болью, больше он никогда не увидит Оскара. В отчаянии он бросился на сено, стараясь подавить всхлипывания.
И тут он услышал, как кто-то ходит внизу, в хлеве. Кто-то забренчал ведром, коровы замычали, как на пожаре. Потом две работницы затеяли разговор. Расмус осторожно подобрался к отверстию в полу, через которое сбрасывают вниз сено, и прислушался. Может, там станут говорить про Оскара.
