– Да, мне это тоже интересно. Не знаю, что ты делал в четверг, а я в тот день не разгибая спины стирала бельё в прачечной у пастора до одиннадцати вечера.
Нарезая хлеб и подкладывая им селёдку, она рассказывала, как нелегко быть женой такого лентяя, как Оскар.
– Можешь ты понять, Расмус, каково мне. Просыпаюсь утром, а в кухне на столе записка: «Ушёл побродить опять». Всего-навсего записка, мол, ушёл «побродить». Что ты на это скажешь?
А Оскар и не думал расстраиваться, продолжая уплетать картошку, он весело сказал:
– Давай, давай, Мартина, ругай меня хорошенько!
– Не знаю, как тебя ещё отругать. Я ведь уже назвала тебя лентяем.
Тут на помощь Оскару пришёл Расмус:
– Оскар не настоящий лентяй. Он говорил мне, что не может работать круглый год изо дня в день. Зато когда работает, то ломит вовсю.
Мартина кивнула:
– Что правда, то правда. Знаешь, Оскар, что Нильссон из Стенсэтры сказал мне на днях? Он сказал: «Оскар – мой лучший торпарь, когда берётся за работу».
– А сейчас возьмусь. И буду молить Бога, чтобы меня больше не тянуло бродяжничать, а тянуло бы крестьянствовать. – Потом он бросил на Расмуса лукавый взгляд и добавил: – Хотя будущей весной мы с Расмусом отправимся немного поразмяться.
Расмус смотрел на него глазами, полными обожания. До чего же хорошо, когда у тебя отец – бродяга, Божья Кукушка!
– Сперва будем думать, что нам делать завтра, – сказала Мартина. – Завтра тебе надо будет починить изгородь и окучить картошку. А послезавтра ты отправишься в Стенсэтру и будешь возить сено.
Оскар кивнул:
– Знаю, Нильссон мне об этом уже говорил. Но завтра утром мы с Расмусом встанем пораньше и пойдём ловить окуней. У нас есть старая лодка на берегу, ясно тебе? Возьмём её, поплывём на окунёвую отмель и будем рыбачить. Любишь, поди, удить рыбу?
Расмус просиял:
– Я никогда не удил.
– Тогда самое время начать.
Счастливчик тот, у кого отец бродяга. А мать – Мартина. Счастливчик тот, у кого есть отец и мать. Что он говорил Гуннару! Надо самому отправиться на поиски того, кто захочет тебя взять. И тут его как громом поразила мысль: Гуннар! Подумав о нём, Расмус чуть не подавился селёдкой.
О Господи, если бы Гуннар и в самом деле жил в Стенсэтре, они бы могли видеться! Ведь туда по лесу не больше полумили. Он бы ходил в Стенсэтру с Оскаром в те дни, когда тот работает в этой усадьбе. И смог бы поглядеть на щенков Гуннара, а Гуннар смог бы приходить сюда поиграть с его котёнком. А иногда бы они даже ходили вместе на рыбалку.
– Ясное дело, – ответил Оскар, когда Расмус спросил его об этом, – Гуннар сможет приходить к нам и ловить окуней.
– И играть с моим котёнком.
– Ясное дело, пусть играет с твоим котёнком.
Расмус не мог сидеть спокойно. Как тут усидишь, когда у тебя прямо-таки всё тело какое-то счастливое.
– Подумать только, – сказал он. – А в Вестерхаге нет вовсе никаких животных, разве что вши в голове.
Мартина засмеялась:
– Ну уж нет, вшей нам здесь не надо. К слову сказать, вы грязные, как поросята. Идите-ка, отмойтесь в озере.
Оскар вздохнул:
– «Начинается! – сказал поводырь медведя».
Расмус выбежал из кухни. Как здорово, что здесь есть ещё и озеро!.. Это в самом деле волшебный день. Таких чудес у него в жизни ещё никогда не было!
Он остановился на крыльце и стал ждать Оскара. Его котёнок нежился на солнышке. Да, вот это уж точно волшебный день. У него есть озеро, котёнок, отец и мать. У него есть дом. Вот этот маленький серый домик и есть его родной дом. Брёвна старые, истёртые до блеска, шелковистые. Какой красивый, какой хороший этот дом! Маленькой, худой, грязной рукой Расмус гладил брёвна родного дома.
