Знаком она приказала слуге убрать тарелку и добавила:
– Видит бог, семейная жизнь Александры была ничуть не тяжелее жизни других женщин. Так жили и так будут жить всегда. Никто еще не мог избежать трудностей и жертв.
Эстер украдкой оглядела остальных членов семьи. Ее подруга уставилась в собственную тарелку. Рэндольф согласно кивал. Дамарис встретилась с гостьей глазами, однако ничего не сказала. Кассиан выглядел подавленным, но никто даже и не пытался что-либо скрыть от него или хотя бы смягчить выражения.
Заговорил Певерелл.
– Все дело в страхе, моя дорогая, – сказал он, глядя на Эдит с печальной улыбкой. – Если люди испуганы, они зачастую ведут себя отвратительно. Мы ждем насилия от преступников, от простолюдинов в своем кругу, даже от джентльменов, если речь коснется, скажем, чести женщины или, увы, денег.
Слуга унес рыбные тарелки – наступила очередь мясных блюд.
– Но когда к насилию начинают прибегать женщины, – продолжал Эрскин, – чтобы вынудить мужчин вести себя согласно своим понятиям о морали, они ставят под угрозу не только собственную свободу, но и благополучие семьи. И это приводит людей в ужас, так как разрушает основу основ – семейный очаг, который кажется нам надежным убежищем от жизненных невзгод.
– Я не знаю, почему ты употребил слово «кажется», – сурово остановила его теща. – Семейный очаг – это действительно средоточие покоя, морали и верности, где человек отдыхает душой от трудов и битв. – Она подала слуге знак обслужить Эстер. – Не будь семейного очага, что осталось бы в этой жизни? – вопросила она вдруг патетичным тоном. – Если останавливается сердце, то умирает и тело. Стоит ли удивляться, что люди страшатся, когда женщина убивает мужчину, которому всем обязана? Конечно, они возмущены! Иного и не следует ожидать. И если бы ты послала за портнихой, как должна была сделать, Дамарис, тебе бы не пришлось выслушивать выкрики газетчиков.
Больше за столом не было сказано ничего важного, и через полчаса Эдит и Эстер, поблагодарив всех остальных, удалились. Вскоре мисс Лэттерли покинула Карлайон-хаус, рассказав подруге все, что знала, и всячески ее обнадежив, хотя сама она уже мало на что надеялась.
Майор Типлейди глазел в окно, дожидаясь возвращения сиделки, и стоило ей войти, тут же засыпал ее вопросами.
– Не знаю, насколько это может оказаться полезным, – ответила мисс Лэттерди, сбрасывая на кресло плащ и капор – чтобы Молли потом разложила их по местам. – Но о генерале я узнала довольно много. Не уверена, что он понравился бы мне при жизни, но о его смерти я уже сожалею.
– Небогатый улов, – критически заметил Типлейди, сидя, по обыкновению, очень прямо. – И что же, могла эта женщина, Луиза, убить его?
Эстер приблизилась к нему и села в кресло напротив.
– Весьма сомнительно, – призналась она. – Генерал кажется мне человеком, более склонным к дружбе, чем к любви. А Луиза рисковала бы репутацией и деньгами, затей она флирт с таким мужчиной. – Женщина чувствовала себя совсем подавленной. – Поневоле предположишь, что это либо Александра, либо Сабелла, причем в состоянии безумия.
– О боже! – Ее подопечный был в смятении. – Что же делать?
– Может, это все-таки кто-нибудь из слуг? – с внезапной надеждой предположила его собеседница.
– Кто-нибудь из слуг? – недоверчиво повторил майор. – Но чего ради?
– Не знаю. Какое-нибудь давнее армейское происшествие.
Военный посмотрел на нее с сомнением.
– Ладно, я это выясню! – твердо сказала Эстер. – Вы уже пили чай? А как насчет ужина? Что бы вы желали заказать?
Двумя днями позже, по настоянию майора Типлейди, мисс Лэттерли нанесла визит леди Калландре Дэвьет, чтобы с ее помощью узнать побольше о военной карьере генерала Карлайона. Эта женщина весьма помогла Эстер своей дружбой и советами, когда та вернулась из Крыма. Исключительно ее стараниями женщина была принята в штат лечебницы. Со стороны миссис Дэвьет было также весьма любезно не бранить мисс Лэттерли, когда ее вскоре уволили оттуда за превышение полномочий.
Покойный муж Калландры, полковник Дэвьет, известный военный хирург, был человеком вспыльчивым, упрямым и подчас капризным, но в то же время умным и обаятельным. У него имелись обширные знакомства, и вполне вероятно, что он мог кое-что знать о генерале Карлайоне. Да и сама леди Калландра, учитывая ее связи с армейским медицинским корпусом, наверняка слышала о нем. Вполне мог всплыть какой-нибудь давний случай, способный послужить мотивом убийства: скажем, месть за предательство на поле боя или за отказ в представлении к очередному званию.
Они сидели в комнате, которую трудно было назвать гостиной, ибо миссис Дэвьет не принимала здесь официальных посетителей. Это было солнечное помещение с вызывающе немодной обстановкой, заваленное книгами и бумагами. Завершали эту картину раскиданные диванные подушки, сброшенная на пол шаль и спящий кот белой масти, но изрядно выпачкавшийся в саже.
Сама хозяйка, женщина средних лет с седыми, разлетающимися, как от ветра, волосами, сидела у окна в потоке солнечного света, не боясь испортить себе цвет необычного, с весьма неправильными чертами, лица. У нее был длинный нос и умные насмешливые глаза. Свою гостью она разглядывала с удовольствием.
– Милая моя девочка, уж не воображаешь ли ты, что мистер Монк не рассказал мне ничего об этом деле? – вздохнула Калландра. – Мы ведь с ним заключили сделку, если помнишь. И, естественно, я тут же навела справки о генерале Карлайоне, а заодно и о его отце. О мужчине многое можно узнать по его родителям… И, разумеется, о женщине тоже. – Она вдруг свирепо нахмурилась. – Нет, ну до чего упрям этот кот! Бог создал его белым, а он лазает по дымоходам… Я содрогаюсь при мысли, что когда-нибудь он вылижет со своей шерсти всю грязь этого мира. При взгляде на него мне кажется, что у меня у самой рот забит сажей. Я не раз грозилась его выкупать, но, боюсь, до этого дело так и не дойдет.
– Полагаю, бо€льшая часть сажи осядет на вашей мебели, – заметила Эстер. Причуды миссис Дэвьет были ей хорошо известны, а ее страсть к животным – близка и понятна.
– Возможно, – согласилась Калландра. – Его выдворили с кухни, и я вынуждена была предоставить ему убежище.
– Почему? Мне всегда казалось, что кот должен жить на кухне и ловить мышей.
– Это так… но этот зверь обожает яйца.
– А разве кухарка не может изредка побаловать его яйцом?
– Может. Но если она замешкается, он побалует себя сам. Сегодня утром котяра сбросил на пол и вылизал с полдюжины яиц, оставив нас без суфле. – Хозяйка уселась поудобнее, а кот пошевелился во сне и замурлыкал. – Полагаю, ты хочешь знать, что я услышала о генерале Карлайоне?
– Конечно.
– Почти ничего примечательного. Удивительно неинтересный человек, наводящий тоску своей правильностью. Отцу удалось определить его в гвардию. Бездарем его не назовешь, он жил по уставу, и товарищи, в большинстве своем, его любили. Чины получал исправно – не без помощи отцовских связей. Умел приучить людей к безоговорочному подчинению, что тоже немаловажно. Отлично владел оружием и был прекрасным наездником.
