– Ну… было…
– Было! – Романов резко выпрямился, огляделся. – У вас у всех стволы были, поклясться могу! Вы ж деревенские! Кабаны, волки, лисы, медведи, тигры, б…дь, амурские кругом! Крутизна ж из вас прет! И вы все их, стволы эти, сдали, по очереди их у вас кучка жирных бздунов, – Романов ткнул рукой яростно туда, где висели на фонарях тела бандитов, – бздунов! Отобрала! И каждый, когда соседа его трясли, сидел, ссал под себя и думал: ой, а до меня-то, может, и не дойдут… Дошли! До всех дошли! А вы и рады его в зад целовать – есть же на ком свою трусость выместить?! Есть, нерусь поганая?!
– Какая мы тебе не… – начал кто-то агрессивно, но Романов рявкнул:
– Ты мне еще скажи, что вы – русь! Нерусь вы! И нелюдь! Хуже Балабанова – он на вашем страхе тут княжил! А теперь слушать меня – по праву вашего крысиного закона, который вы у себя сами установили! – хотя Романов не отдавал приказа, но с нескольких сторон площади жахнули в воздух быстрой перекличкой карабины дружинников, и стало тихо. – Учтите, мы все про всех знаем. Как кого зовут. Кто где живет. У кого сколько рабов. Знаем, что есть и те, кто их купил, а обращается с ними – совсем не как с рабами. Мало – но есть. И про других знаем… да бесполезно бежать, дорогие мои бывшие сограждане, не просачивайтесь к выходам с первых рядов, сеанс не закончен, это еще только киножурнал был, – Романов обвел лица – в основном перепуганные – взглядом. Заговорил тише: – Что оружие сдали, что боитесь – могу понять. Даже простить смогу со временем. А вот что сами струсили и над слабыми глумились – прощенья не будет. Ни одному. Надзирателя из своих я за вами не поставлю. Нет у меня людей для этого дела. Не прихватил, не думал, что так оскотинитесь. Посему будете жить сами, а я дальше на север пойду. Таких мест, как ваше – где женщин и детей продают, а мужики на это смотрят и радуются, что не их жены и дети на продажу выставлены… пока – так вот, таких мест много, я думаю. А вы тут жить останетесь. Своим умом. И если я обратно возвращаться буду – а я буду возвращаться, не надейтесь – и мне что-то у вас не понравится – зачищу до лысого места.
– Да ты хоть скажи, что нам делать-то?! Как жить?! – в голосе была тоскливая, безнадежная истеричность. С другого конца площади поддержали:
– По каким критериям будете оценивать-то?
Романов снова плюнул на асфальт. С невыразимым презрением процедил:
– Критерии… умники. По совести буду оценивать. Покопайтесь в закромах, может, где лежит?! А если нет – так хоть ум откопаете?! Или страх, на худой конец?! – Романов обвел толпу взглядом, зло вздохнул: – Нет, вижу, вас одних тут оставлять нельзя… соль земли, мать вашу в гроб… В общем, я все сказал, больше говорить не буду, а вы – вы примете то, что я сделаю! Кончен разговор! А теперь я буду читать список, кого зачитаю – отходят вон к тем моим ребятам, встают вон у той стенки и получают ровно то, что заслужили, – пулю за издевательство над людьми. Бежать не советую. Если кто побежит – все равно поймаем тут же и раздернем конями – долго и больно, поверьте… Итак, слушайте внимательно, чтобы не переспрашивать: «А меня за что?!»
* * *
Отряд отъехал от поселка уже километров на десять. Все это время скакавший рядом с Романовым, лишь чуть позади, Провоторов молчал. Наконец молчание стало настолько красноречивым, что Романов не выдержал и буркнул:
– Давай. Говори.
– И скажу. – Голос Провоторова был не раздраженным, скорей – задумчивым и удивленным. – Это вот то, что ты там устроил… это как понимать?
– А что, мы что-то не так сделали? – задумчиво спросил Романов.
Провоторов хмыкнул:
– Да нет, до определенного момента все так. Но вот это, в финале… Бывшего личного врача главного работорговца и преступника ты назначил ответственным за санитарно-эпидемическую обстановку в районе и за социалку. Ненормальную бабку откуда-то из деревни посадил курировать продукты и их распределение. Команде сопляков, которые год нормально не мылись, раздал оружие с целью установления в районе нашей прочной власти. Одного сопляка, хорошо еще не самого сопливого, назначил старостой. А другого, уже вообще с горшка, поставил наблюдать за порядком. Я вот еду и думаю – что это вообще было?
– А кого там надо было ставить? – спокойно ответил Романов. – Этих… – он продолжал, как сплюнул, – …землеробов, крепких хозяев, надежу Расеи и отечественных производителей? Вот уж не стоит. У них хорошо если дети будут на людей похожи, позаботимся… Поселковых? Я их и не видел никого, пришипились в своих квартирках и по ночам горшки под соседские заборы выносят. Поставил, кто на людей похож. Для руководства недолюдьми они сгодятся. А там посмотрим – может, они еще и не хуже нашего справятся… Ты лучше скажи, на кой черт ты сам разминировать-то около тех складов полез? Я тебе сказал – под твоей командой! А ты?
– Детей жалко было, – угрюмо сказал Провоторов. – Не ругайся, нормально же все прошло… И все-таки ты мне вот что скажи. Не боишься, что отъедем мы на полста верст, и эти твои землеробы, как ты сказал, опомнятся, да и ночью перебьют всю твою соплячью дружину? Заодно с врачом этим и с той чокнутой? А те же склады растащат, не говорю уж про еду сдавать?
Романов усмехнулся. Вспомнил, с каким лицом тот мальчишка – Голландец, прозвище запомнилось, а имя не вспоминалось начисто – взял из рук Романова «РПК». И сказал уверенно:
– Не посмеют. Меня больше другое беспокоит – как бы ребятишки не взялись сейчас суровую справедливость устанавливать – за все и за всех разом. Был бы хоть один нормальный взрослый – поставил бы там старшим надо всем его, конечно. Я вон уж думал, – он покосился на казака, – тебя оставить.
– Ну уж нет, – помотал чубом Провоторов. – Это ну вот никак не по мне.
Глава 10
Любовь и смерть
– Купите ребенка, задаром почти продаю!
– Месье, и почем же сегодня такое дают?
– Не дорого вовсе, на ценнике счет небольшой…
– А скидки не будет, уж больно товар непростой?
– Э нет, нынче это, поверьте, в огромной цене!
– Вот этот, похоже, здоровый, подходит вполне…
Е. Власова. Хлопотный товар
О Ващуке Романов все узнал еще там, в подвале кафе «Уют», – и очень быстро. Выбирая между гильотиной и пулей, бандос (один из «проводников» этого самого Ващука) раскололся тут же и полностью, как мешок с горохом прорвался. Правда, выслушав его, Романов все-таки затолкал его именно под нож.
Было за что…
История была еще более дикая, чем события в поселке и окрестностях. Хотя, как подозревал Романов, в общем-то, история совершенно обычная для последнего времени. Была недалеко от Ванино «в живописном месте среди реликтовых рощ недалеко от морского побережья» некая элитная школа для «успешных» детишек «успешных» родителей, построенная на уворованной-выкупленной территории бывшего пионерлагеря, лес вокруг (эти самые реликтовые рощи), речка, подальше – поля заброшенного колхоза. А с другой стороны – дорога к морю. Учились тут сыновья-дочки региональной элиты – из тех, кто на окружающий мир смотрел с высоты папкиного кошелька. Директор, Севастьян Борисович Ващук, тоже был из «успешных», и все родители элитных детишек его очень даже ценили: в школе бассейн-кружки-языки-заграница-фитнес-бизнес…
